Array Антология - До горизонта и обратно

– Так вот, если тебе не слабо, то нам нужно, чтобы ты снял, как мы сейчас развернемся, потом отъедем, разгонимся и вмажемся в ограду, – прервала Вову Лена, дабы он не пустился в свои длинные объяснения.

– Чтобы улететь с моста в речку, – добавил Вова. – Понимаешь?

– А, это типа как у Чудаков. Трюк? – спросил мальчик.

– Да, кино снимаем.

– Если ты согласен снять видео и выложить все это дело на «Ютуб», тогда вот эти вот бабки – твои. Если же нет, то можешь дальше раздавать свои рекламки. Бумага хорошая.

– В натуре? – Парень удивленно вскинул брови.

– Натуральнее некуда.

– И всего-то, только выложить в сеть?

– Да. Ты согласен? Или мы идем искать другого… более смелого парня?

– Ладно тебе, пошли, – поторопила Лена. – Он же мелкий.

– Не, ребята. То есть да, давайте, – остановил их мальчик.

Обсудив детали, втроем выбрали точку съемки. Убрав деньги в карман джинсов, школьник какое-то время смотрел вслед паре, шагающей к автомобилю. Он видел, что они смеялись и нежно держались за руки, которые он им только что пожимал. Эта жизненная картина так тронула мальчика, что он мысленно пожелал ребятам счастья. Отложив флаеры в сторонку, он приготовил смартфон к съемке.

На старт. Внимание. Марш! На похоронах Ксюши Вове мерещились бега, а теперь он участвовал в гонках.

– Давай поговорим последний раз? – предложила ему Лена.

– Давай, только о чем? И, думаешь, успеем?

– Все, что было можно, мы с тобой уже успели. Будем считать, что это у нас такое интервью. Ответы на вопросы, о которых никто никогда не узнает, самые честные. Ты всегда любил говорить, а мне так нравилось тебя слушать, – произнесла она, вздохнув о прошлом. Она не жалела, нет. Но ей было интересно, что будет дальше.

Проехав квартал, Вова развернул «телегу» и взял курс к мосту.

– О’кей. Скажите, а есть ли в нашей стране справедливость? – Девушка посмотрела на него с деланным любопытством.

Машина набирала скорость. Они ехали умирать как на праздник. Они жили недолго, но счастливо, и главное, что они умрут в один день. А остальные – что бы они ни подумали, – увидят, что смерть реальна и отрицать ее глупо.

Но надо было отвечать на вопрос. Интервью так интервью. Времени мало.

– Ну как вам сказать, чтобы не обидеть? Помню, ехал я однажды в электричке (вид транспорта такой, знаете ли), а в тамбуре со мной заговорил мужичок. Закурили, и он рассказал, что недавно вышел из тюрьмы. Поделился радостью. Я спросил: «А за что посадили?» А он мне: «Старичок, я однажды вышел вот так же в тамбур перекурить. Смотрю – пьяненький пацик молодуху насилует, а она визжит, охрипла уже. И народ в вагоне сидит как ни в чем ни бывало. Ну, я его беру за шкварник и выбрасываю из вагона на подходе к Мурино». Я спрашиваю: «А что, дядя, было дальше?» А он и отвечает: «А дальше оказалось, что я выбросил из поезда сына начальника Финляндского вокзала. За это и посадили». Так я, ей-богу, и не понял после услышанного, есть ли справедливость на свете или она всего лишь очередная из моря выдумок.

– Скажите, а что было дальше? – спрашивала Лена голосом пафосной журналистки. Мост был прямо по курсу. Вокруг визжали прохожие, сигналили автомобилисты. Все они превратились в точки – атомы, прыгающие туда-сюда, до тех пор, пока не наступит Абсолютный Ноль.

– А дальше мы с ним докурили, посмеялись над тем, что в тюрьме у него было много времени помедитировать и исправиться, и разошлись каждый в свою сторону.

Свет. Камера. Мотор!

Ржавая «девятка» разгонялась и дрожала всем своим железным телом, как наркоманка, нанюхавшаяся «speed’oB». Удивительным образом машины разъезжались в стороны. От греха подальше. А им было совсем не страшно. Им было весело. В зеркало заднего вида они заметили, что от машины отлетел локер. Лишние детали.

– А вообще все озвученное становится чепухой. Превращается в шелуху. Стирается в пыль, за которой нет ничего, что похоже на реальную жизнь, – говорил Вова, вдавив педаль газа в пол. Он не собирался убирать ногу. – Стоит тебе разок высказаться публично, и твоя мысль может десять раз переиначиться другими уже оттого, что каждый из сказанного слышит то, что хочет услышать.

– М-да. Выскажи правду, и ее превратят в ложь. Замолчи, и она скиснет в тебе, не найдя выхода наружу…

У обоих бешено колотились сердца – чувствовали, что свобода была близка. Ручьями стекал пот, но этого молодые люди уже не замечали.

– Жизнь – это сон. И смерть – всего лишь пробуждение от этого кошмара.