Дмитрий Ревякин - Гнев совы

Губы пробуют горькие звезды,

Борода утопает в траве.

Я узнаю его,

Если встречу.

Когда реки мне были сестры

Когда реки мне были сестры,

А Ветер назвался братом -

Я жестоко изранил душу

И в рассветах сошел с ума.

Наконечник стрелы монгола,

Что нашел я в весенней земле,

Упирался мне прямо в сердце

И царапал тугую грудь.

Капли крови стекали на землю,

Опускались в густую пыль

И в березовый час заката

Зеленели отблеском Солнца.

Я без жалости вырвал сердце;

Бросил красное пищей собакам,

А обломок стрелы ордынца

Кинул в рану, где гордое билось.

Боль стянул суровою ниткой

И ушел берегами рек,

Что любовно меня призывали

И пророчили светлой водой.

Это было в июле, в июле;

Солнцем дан приказ к искупленью.

И в дымящий горячий мозг

Острой бритвой врезались песни -

Песни излома души,

Песни обломка стрелы.

На склоне дня

На склоне дня,

Что виделся убогим,

Уселись боги

не скучать всю ночь.

Ловили звезды в смуглые ладони

И восклицали:

- Очь! Очь!

А я гулял в березовой истоме

И горевал о доме,

Что придумал в снах.

Как вдруг увидел их,

Скорбящих и веселых, -

Невольно вскрикнул:

- Ах!

Хотел спросить о главном -

И не смог:

Сковал замок

горячие уста.

А после долго проклинал себя,

Что проморгал узнать:

Где кнут,

а где узда.

Ягода

Высыхала трава в стогах,

Ожидала зимнего рта.

Провода рассказали смерть ездока

И заставили лето рыдать.

Осень в этом году

Начала листопад

Загодя.

Плакать невмоготу, -

Поминаю тебя

Ягодой.

Ты казался мне тигром.

Тигром в монашьей шкуре,

И голос хлестко гундел;

А тупые ржавые иглы,

Что ресницы тешили гулом,

Видели днями в Унде.

Мне сказали об этом волны,

Когда парус сильных колес

Умчал далеко - в Балей

Мимо пегих овсяных полей,

Мимо бывших казачьих станиц.

Оставались в дорожной пыли

Вызревать острова конопли,

Чтобы вскоре в умелых руках

Почернеть и назваться "манчжуркой".

Нас сидело по лавкам пять,

Еще двое смотрели вперед.

Между нами стояла бадья,

И безусый черпал нутро кружкой;

И только один не пил.

Так неслись мы,

И солнце светило в затылок...

По камням, по воде, по ухабам,

Где ходили одни лесовозы,

Поднимались к вершине хребта,

И ольховник лица хлестал.

Мы вжимали головы в плечи;

Далече

Тропа обернулась в ручей,

А рядом

Люди зажгли огонь

И варили в котле барана;

Нас ждали.

Задаром

Допили бадью,

Обустраивать стали стол.

Кривобокая вышла луна;

Рассекая неверный свет,

Появился отец из разведки.

Одно только слово: "Есть!"

Это значит - не зря мы здесь.

- Эй! Ай!

Наливай! -

Веселимся всю ночь!

Выпивали и грызли кости.

Торопились до слез захмелеть.

- Золотой запас Государства!

Это - мы! -

Гаркнул лихо надрыв.

Томим

Ожиданием крика: "В отрыв!"

Я прищурил смехом глаза.

Но случилось иначе:

Уложили бережно нодью

И уселись дружно вокруг.

Говорили: "Неплохо бы спеть."

Запевали и обрывали

К середине и в самом начале.

Оказалось -

В сумятице бед

Слово к слову едва ли

Так просто сложить -

Одичали.

И тогда

Решили найти виноватых:

Перемыли их вкось и вкривь,

Приготовили далее веревку.

А один горластой сноровкой

Выводил: "Тащи их сюда!

Вот на этих повесим сучьях.

Пусть теперь медведей учат -

Долго ждать мирового суда!"

А я

На паях

С плеском ручья

Пропел две частушки.

Подошел кривопалый старик,