Александр Галич - Стихотворения и поэмы

И беру я чтой-то вроде закуски,
Захудаленькую баночку, с краю.
Но написано на ей не по-русски,
А по-ихнему я плохо читаю.

Подхожу я тут к одной синьорите:
— Извините, мол, ком бьен, Битте-дритте,
Подскажите, мол, не с мясом ли банка?..
А она в ответ кивает, засранка!

И пошел я, как в беспамятстве, к кассе,
И очнулся лишь в палате, в «Паласе» —
Вот на койке я сижу нагишом
И орудую консервным ножом!

И до самого рассветного часа
Матерился я в ту ночь, как собака.
Оказалось в этой банке не мясо,
Оказалась в этой банке салака!

И не где-нибудь в Бразилии «маде»,
А написано ж внизу, на наклейке,
Что, мол, «маде» в СССР,
В маринаде,
В Ленинграде,
Рупь четыре копейки!

…Нет уж, братцы, надо ездить поближе,
Не на край, расперемать его, света!
Мы ж им — гадам — помогаем,
И мы же
Пропадаем, как клопы, через это!

Я то думал — как-никак заграница,
Думал, память, как-никак, сохранится.
Оказалось, что они, голодранцы,
Понимают так, что мы — иностранцы!

И вся жизнь их заграничная — лажа!
Даже хуже — извините — чем наша!

Бывали ль вы у Спаса-на-Крови?
Там рядом сад с дорожками.
И кущи.
Не прогуляться ль нам на сон грядущий
И поболтать о странностях любви?

Смеркается.
Раздолье для котов.
Плывут косые тени по гардине,
И я вам каюсь шепотом в гордыне,
Я черт-те в чем покаяться готов!

Пора сменить — уставших — на кресте,
Пора надеть на свитер эполеты
И хоть под старость выбиться в поэты,
Чтоб ни словечка больше в простоте!

Допустим, этак:
— Медленней, чем снег,
Плывет усталость — каменная птица.
Как сладко всем в такую полночь спится!
Не спит — в часах — песочный человек.

О этот вечно тающий песок,
Немолчный шелест времени и страха,
О Парка, Парка, сумрачная пряха,
Повремени, помедли хоть часок!..

А ловко получается, шарман!
О, как же эти «О!» подобны эху…
Но, черт возьми, еще открыт шалман!
Вы видите, еще открыт шалман!
Давайте, милый друг,
Зайдем в шалман!
Бессмертье подождет, ему не к спеху!.

Ах, шалман, гуляй душа,
Прочь, унынье черное!
Два ученых алкаша
Спорят про ученое:
— Взять, к примеру, мю-мезон,
Вычисляй и радуйся!
Но велик ли в нем резон
В рассужденьях градуса?!

Ух, шалман!
Пари, душа!
Лопайтесь, подтяжки!
Работяга не спеша
Пьет портвейн из чашки.
— Все грешны на свой фасон,
Душу всем изранили!
Но уж если ты мезон,
То живи в Израиле!..

Ну, шалман!
Ликуй, душа!
Света, Света, Светочка!
До чего же хороша,
Как в бутылке веточка!
Света пиво подает
И смеется тоненько,
Три — пустые — достает
Света из-под столика.
— Это, Света, на расчет
И вперед — в начало!

Работяга, старый черт,
Машет ручкой:
— Чао!..

Вот он встал, кудлатый черт,
Пальцами шаманя,
Уваженье и почет
Здесь ему, в шалмане!

Он, подлец, мудрец и стоик,
Он прекрасен во хмелю!
Вот он сел за крайний столик
К одинокому хмырю.
— Вы, прошу простить, партейный?
Подтвердите головой!..

Хмырь кивает.
Работяга улыбается.

— Так и знал, что вы партейный.
Но заходите в питейный
И по линии идейной
Получаетесь, как свой!

Эй, начальство!
Света, брызни!
Дай поярче колорит!..
— Наблюдение из жизни! —
Работяга говорит.

И, окинув взглядом тесный
Зал на сто семнадцать душ,
Он, уже почти что трезвый,
Вдруг понес такую чушь!..

На троллейбусной остановке
Все толпятся у самой бровки.
И невесело, как в столовке,
На троллейбусной остановке,
Хоть и улица — а накурено,
И похожи все на Никулина…
Ну, того, что из цирка — клоуна…
Так же держатся люди скованно.
Но попробуй у них спроси:
«Где тут очередь на такси?»
А где очередь на такси,
Там одни
«Пардон» и «мерси».
Там грузины стоят с корзинками,
И евреи стоят с грузинками,
И глядят они вслед хитро
Тем, кто ехать решил в метро.

И вдогонку шипят:
— Ай-вай!..—
Тем, кто топает на трамвай.
А трамвайная остановка —
Там особая обстановка.
Эй, ты — в брючках, пшено, дешевка,
Ты отчаливай, не форси.
Тут трамвайная обстановка,
А не очередь на такси!..