Яна Солякова - Дырявое ведро

Время, когда никуда не нужно спешить,

Оно почти бесконечно, летящее прочь,

Оно, наконец, безраздельно мне принадлежит.

Все, кто моим временем

Днём завладеть хотят,

Все, кто время меряют,

Завели будильники — спят.

Только очень страшно

Шумят в окне тополя,

В чёрное пространство

Преобразовалась Земля.

Гул идёт по кронам

Чёрным эхом — через щели — в окно,

Тополям огромным

Есть я или нет — всё равно.

Небо опускается

Прямо к самой бывшей Земле,

Звёзды отражаются

Углями в остывшей золе,

Хаос в окнах бесится,

Стёкла в лунных брызгах дрожат,

Огненные месяцы

На лице кошачьем лежат.

Лампочка качается,

Золотой хранит свет.

Пусть хоть что случается,

Но, зато, оков — нет.

Радость моя прорастает из прошлого,

Усики тянет светло и доверчиво…

Если с утра было много хорошего,

Тянется радость до самого вечера…

Миг — это вздор! Этак время не выследить…

Миг не несёт в себе качество времени.

Необратимость смертельного выстрела

В нём как черта рокового решения…

Вдох твой и выдох — по разные стороны

Этого мига, что есть «настоящее»…

Словно минуты на части разорваны —

В клетке бессмысленной — чудо летящее.

Прошлое… Видишь? Оно продолжается!

В памяти, в нервах… Да что там! — в реальности!

Если всю жизнь Музыкант занимается,

Прошлое — в пальцах и в нужной тональности.

Жизнь для дороги — в её продолжении.

В будущем — бездна пространства для этого.

Море идей и фантазий кружение…

И тишина там стоит предрассветная…

Где-то ошиблись мы в нужных понятиях…

Договорное и просто удобное

Стали считать чем-то вроде заклятия,

Мир объясняя застывшими догмами.

Мы с киноплёнкою Жизнь перепутали:

Думаем, можем разрезать, где хочется,

Кадрами делим её и минутами:

Время несчастное в ужасе корчится.

Неуловимое ловим старательно…

Что-то такое, конечно, мы меряем!

Чертим круги, отмечаем внимательно…

Мыслим полёт не полётом, а перьями…

Лай издалека… Синяя река…

И велосипед, пыльный след от шин…

И дорога так весело-легка —

Как по облакам едем да бежим.

До сих пор во сне этот лёгкий бег,

В затяжной прыжок переходит вдруг,

В затяжной полёт над разливом рек —

И взлететь легко сильным взмахом рук.

Лай издалека. И по сердцу — гул.

И в душе — простор, и дорога вдаль…

Словно бы опять в облака шагнул…

Синяя река, лёгкая печаль.

Помнишь наяву, знаешь, как летать…

Облака тебе — тропы, корабли…

Только что-то стал чаще уставать…

Может, реже лай слышится вдали?..

Как-то бы бежать и травы не мять…

Вот ещё чуть-чуть, и смогу понять…

Как-то бы лететь, прыгнуть высоко,

Как-то бы достать светлых облаков…

Заповедный Мир рядом, за углом,

За соседним днём или за стеной.

Мчишься, как и там, мчишься под уклон —

Только не летишь как орёл степной.

Помнишь, как лететь. Знаешь, как летать…

И в ушах шумит ветром высота.

Вот ещё чуть-чуть… Только — не достать.

Падает листва с желтого куста.

А во сне — июнь, и сирень цветёт,

И зелёный день расправляет лист,

Там обычный бег падает в полёт,

И не трудно вверх и не страшно вниз.

Как-то бы чуть-чуть… Как-то — не во сне,

Вспомнить наяву, отрастить крыло…

И упасть дождём первым по весне,

Чтобы прорасти снова повезло.

Нам лет по десять,

мы легки, как птицы,

наш бег — не бег, наш бег — почти полёт.

Домой — лишь на минуту, чтоб напиться —

нас солнце, речка, нас осока ждёт.

Нас тёти Клавина собака ждёт у будки

и глина на высоких берегах.

Доверчиво сияют незабудки

и часики в тени высоких трав.

У Карагайки дно — в песчаных волнах,

а в ледяной воде снуют мальки…

Ветров и листьев, птиц и солнца полны

вокруг — деревьев замерли полки.

Огромный тополь, проигравший ветру,

лежал в крапиве, покоряясь судьбе.

Могучие вздымались в небо ветви,

притягивая, как магнит, к себе.

Сперва — на четвереньках, понемножку,

Вмиг осмелев, качаясь, — на ногах

прошли по веткам, словно по дорожкам,

с восторгом перемешивая страх.

И тополь стал теперь уже не тополь —

он стал — табун летящих лошадей…

В ушах звучал победный гулкий топот

по древним плитам старых площадей.

Качались ветви — мы взмывали в небо,