Вячеслав Корнич - Свиток мгновений

Не гляди на меня так строго,
Не ломай за спиною руки,
Мы с тобою в долгу у Бога
За непонятый миг разлуки.
Я напился хмельной свободы
Всё лелея шальные страсти,
Но не зал что в суме невзгоды
Перевесят улыбку счастья…
Отчего уходят мужчины,
Отводя от любимых взгляды?
Ведь не стоят того причины,
Разбросавшие соль утраты.
Как же сердцу бывает трудно
От своих же дурных желаний —
Не хочу больше жить подспудно
С удилами своих скитаний!
Я себя до конца растрачу
Для тебя, за все годы тлена,
Мы пригубим вино за удачу
И забудем, что есть измена…
Только если отпустят горы,
Да враги не предъявят счёты;
Звёзды жгут, бередя просторы
Перед боем десантной роты.

Смахнув рукой снежинки с капюшона
Ты прошептала: «Чудо Рождества…»
И потянула прочь меня от дома —
В мерцанье улиц, что видны едва…
Нас провожали взглядом переулки,
Застывшие в дыханье чистоты
Под звук шагов таинственных не гулких,
Ронявших в даль пушистые следы.
А снег парил, стелился под ногами,
Сверкая в свете тусклых фонарей,
Не ведая, что ночью сделал с нами,
Смешав все чувства словно чародей!
Блаженны те дворы, где нас не знали,
Где не шумела пёстрая толпа…
Лишь блеск огней укрывшихся в вуали —
Пророчил нам, что видит всё судьба.
Казалось, мы от счастья захлебнулись
И полночь нас уверить в том смогла,
Когда по захмелевшим нотам улиц
Разлили песнь свою колокола…

На окне в соседнем доме кто-то сдвинул занавески,
Оградив от любопытства свой размеренный досуг…
А пониже на четвёртом, тени свились в лунном блеске,
Отдаваясь наслажденью от касаний нежных рук.

Свет разбуженный мерцает, захватив игрой моменты,
Очень ценные картинки для прицела зрячих глаз:
Быт, интимные советы, вспышки споров, комплименты
С окон дома просвещают, чем живут здесь в поздний час.

С каждым мигом люди ближе, даже смысл интонаций
Мне становится понятней, будто с ними слился слух…
И, естественно, занятно видеть смену декораций,
Драмы скомканных сюжетов и любовь незримых двух.

Жизнь проносится на кадрах этой «пёстрой киноленты»,
Так привычно и банально, несмотря на глубь страстей…
И становится мне грустно оттого, что лишь фрагменты
Сохраняет память наша без осмысленных частей.

Шуршали листья под ногами,
Вновь потревожив тишину
И устремлялись вслед за нами
Уже не склонные ко сну.
Не зная чудесам предела
Всё раскрывалась красота —
И звонко в вышине пропела,
Раскрыв волшебные уста.
Разлилось золотое диво —
Теплом, лаская всё вокруг,
А сердце вспыхнуло игриво
От близости горячих рук.
(Ах, эти солнечные сети!) —
Нас не доверили словам…
В объятьях нежных словно дети
Мы отдавались небесам!

Мир стал другим — не лучше и не хуже,
Но что-то там внутри случилось с ним:
Он то вскипал, то мог припомнить тут же,
Что сам по жизни странник — пилигрим.

Ведь он не стар и плоть его моложе
Далёких звёзд, которым отдан свет…
Он так хотел забыть в нелёгкой ноше
Миноры красок и ухмылки бед.

Но всякий раз на дне сумы дорожной
Он находил, что так забыть хотел…
И сокрушался: «Как же с этим можно
Осилить даль за гранью звёздных тел?!»

Мир тряс суму, ссыпая груз на земли,
Смешав с любовью боль и ком обид…
А на вопрос: «Куда пришёл и с тем ли?» —
В ответе слышал только горький стыд.

Он вновь и вновь искал свои ошибки,
Пытаясь в прошлом ухватить их след,
Но получалось как-то очень зыбко,
Ведь след терялся в сотнях тысяч лет…

Устав от снов, он грусть делил с ночами,
Желая в чём-то оправдать себя…
И слёзы лил не каплями — ручьями,
Всё шёпотом кого-то в дом зовя…

Кого он звал — свой рок, а может Бога,
Желая им доверить тайный грех?
А может, он хотел любви немного,
Пускай немного, только бы для всех.

Смущённый мир уже не тот, как прежде,
Он стал другим, решившись вновь идти,
И кутаясь в ночах в мирской одежде —
Мечтал о новых светлых днях в пути.