Геннадий Пискарев - Избранное

Да уж, погуляли и почудили мы в ту пору! Но родная милиция, не нынешняя озверелая полиция, многое нам прощала, гуманно воспитывая.

Из нас, балбесов, во многих случаях талантливых олухов, вырастали постепенно неплохие люди «Выколашивались», как говорила моя мать.

А таланты действительно били фонтаном со всех сторон. Стоит перед глазами озорник, весельчак Миша Мамонов, образование четыре класса, а стихи пишет – заслушаешься:

Как-то я оказался в гостях у Мишки. На столе сразу же появилась бутылка, закуска, мать Мишкина, предвидя, чем это может кончиться, заворчала. «Мама, друг же пришел, вот уйдет, – улещает сын мамашу, – тихо все будет», – заканчивает речь всплывшими экспромтными стихами:

Мать крутит пальцем у виска, говорит, обращаясь ко мне: «Женить его надо, вон и наши бабы об этом толкуют».

Через некоторое время, при встрече, Мишка читает мне об этих «толках» стишки:

Не помню, как продолжалась эта история в стихах, но в прозе она выглядела примерно так: Мишка подслушал эти разговоры и подумал: «Зря стараетесь, бабы (а бабы уже перечисляли тетке Тане потенциальных невест), невеста-то у меня давно уже есть». И кто бы вы думали? – Муза.

Смех и грех. Однако пела же и продолжает петь вся страна и лучшие столичные исполнители песню Шаинского на слова полуграмотного рубщика мяса, Мишкиного друга «Травы, травы, травы от росы серебряной согнутся».

О, город Обнинск! Город бесшабашной вольной лучезарной юности. Много, очень много рассказывал вроде бы о нем и его обитателях в первых книгах своих, а начнешь обращаться иногда памятью к тому времени и опять фейерверком всплывают картины былого, перед глазами встают, словно живые, люди, пусть не так уж сильно знаменитые, как скажем, редактор нашей газеты Михаил Лохвицкий – родственник Ираклия Андронникова или ответственный секретарь Эрнст Сафонов, впоследствии руководитель Рязанского отделения писателей и главный редактор еженедельной «Литературной России», но все равно прелюбопытнейшие, преинтереснейшие особы.

Иван Иванович видный, авторитетный ученый-физик. Вокруг него всегда молодежь. Дом его полон гостей. Иван Иванович что-то вещает интересное, вальяжно расположившись на мягком кресле, а жена его Марья Ивановна, крупная, крестьянского вида женщина, работающая…уборщицей в институте, в котором занимает высокую должность ее барствующий, не умеющий забить гвоздя в стену муж, крутится по хозяйству, ремонтирует проводку, сломанную табуретку – словом крутит отверткой и стучит молоточком.

Володя Мельянцев, ездящий ежедневно на велосипеде в институт, который расположен в лесочке от города за семь километров, по окончании работы идет к задней стене административного здания, где стоит его транспортное средство. Вдруг прямо на него, обычного слесаря, выруливает на «Волге» последней модели его непосредственный начальник Юрий Цисляк, распахивает дверцу машины.

– Домой, Володя? Садись, подвезу.

Володя мнется, ведь там за углом его велосипед! А Цисляк наступает:

– Не стесняйся, Мельянцев, садись.

Володя садится, с шиком на «Волге» начальника добирается до города. Мы же едем туда специальным служебным автобусом. Приезжаем – глядь – на остановке Володя Мельянцев, ждет нашу колымагу, чтобы обратным рейсом вернуться в институт.

– Володя, зачем?

– Так у меня же там велосипед остался.

Едем из Москвы на электричке в Обнинск с Виталием Довганем. Он пробирается до места назначения без билета. Ревизоры ждать себя не заставляют. Виталий принимает позу юродивого, как не платящий налоги герой из одного фильма с участием Бельмондо, судорожно цепляется за мою руку, закатывает глаза, бормочет: «Есть хочу, курить хочу». Обескураженные контролеры проходят мимо. Лишь семилетний мальчик, сидящий напротив со своей мамой, выговаривает Виталию: нехорошо, дескать, так поступать. Довгань мигом преображается в сурового ментора, строго наставляет пацана: