Татьяна Гордиенко: Музыка жизни

уже идёт на эшафот.

Листьев опавших первый пасьянс

выложен августом на тротуаре.

Солнца и времени дружный альянс

чертит узор на зелёном муаре.

Хвалится лето нещадной жарой,

жжёт без оглядки, без слёз и без страха.

Жаль, поистреплет скоро с лихвой

осень роскошного клёна папаху.

Ветер подует – седой господин.

Солнце не будет зловещим и ярким.

Листьев шуршащих сухих палантин

станет земле драгоценным подарком.

На зиму снова заклею окно,

плотно запру деревянные створки.

В серое небо, как в полотно,

сосен высоких вонзятся иголки.

Смоют дожди акварели дорог,

сумерки лет продиктуют ответы…

Сяду на пахнущий тёсом порог —

Ждать разноцветное гулкое лето.

Отгремели оркестры печали

уходящего тёплого лета.

Жёлтых листьев сияют медали,

клумба в яркое платье одета.

И мелькают в душе, как когда-то,

чередою очерченных линий

нереальные краски заката,

силуэты изнеженных лилий.

Несказанная тихая благость

растворяется в склянке тумана,

безвозвратная светлая радость

опустевшего птичьего стана.

Неокрепшая сила бузуки

вновь солирует голосом ветра,

а деревья, поправшие скуку, —

в модных шляпах из рыжего фетра.

Вновь в душе, отрезвлённой прохладой,

поселились и грусть, и усталость,

и заботы – сквозной анфиладой…

Ну, а отдыха – самая малость…

И у выцветшей улицы голос

приглушён, как мелодия сакса.

Бьет фонтана сияющий колос.

Солнце в небе – как жёлтая клякса.

И скитальцами вечными птицы

снова ринулись в тёплые страны.

дотянувшись до жизненной праны.

И моё беспокойное сердце,

как журавлик, всё рвётся в дорогу.

Пусть навстречу – сентябрьское скерцо

и природа, сменившая тогу.

И не важно, что время – бродяга,

и не страшно, что канули лета.

Я не вор, не разбойник, не скряга —

всё согласно судьбе и билету.

Но, отрезок пройдя по спирали,

возвратится нежданно и вскоре

ощущенье сияющей дали

в неусыпно бушующем море.

Пусть осени призрак крадётся иудой

и прячется в каждом дворе.

Сегодня, как самое яркое чудо, —

каштановый дождь в сентябре.

Последнею негою солнце искрится,

беззвучен полуденный вздох.

Я улиц знакомых листаю страницы,

любуюсь на карий «горох».

Морщинятся листья, шуршат свои сказы.

Трамваи твердят о былом.

И лёгкого ветра негромкие фразы

слагаются в вечный псалом.

Пусть всё-таки осень – как времени веха,

как пёстрый ликующий пир.

Но жажду продленья, как жаждут успеха

и гласа божественных лир.

Вновь сумрак осени нежданной

переступил тепла порог,

и заключили нас в острог

туманов вязких караваны.

И это мне не по нутру.

У сентября свои забавы,

ведь с понижением октавы

щебечут птицы поутру.

И паутины тонкий пух,

и в деревнях готовят солод,

но очень скоро резкий холод

прогнозов оправдает слух.

Зелёный лист – и свеж, и чист —

исчезнет вдруг в пейзаже блёклом,

и застучит опять по стёклам

дождей небесных пианист.

А небо тихо развернёт

седую пелену экрана…

Но, Боже, почему так рано,

и почему так сердце льнёт

к последним солнца откровеньям,

к незабываемым мгновеньям

горячих, щедрых летних дней?..

Но времени, увы, видней.

Небыль, небыль, небыль – быль…

Плачет истово ковыль.

Обронили небеса

серебро на волоса.

Обронили тихий крик.

Громом крик к земле приник

и окутал поле, рожь.

Дождик, дождик, дождик – дрожь…

Ты не грусти, мой старый добрый дом.

В том нет подвоха, как и нет обмана.

Пришла пора – и снова за окном

великие полотна Левитана.

Осень листья насыпала дюнами,

Только ветры взяли и дунули.

Окна жмурятся, сердце жмурится.

В танце бешеном дом и улица.

Листья – бабочки, листья – фанты.

Встали деревца на пуанты.

Обойти бы им лужи-блюдца,

чтоб до небушка дотянуться.

Роща оделась рыжей фефёлой:

снова осенний идет маскарад.

Но ни единственной маски весёлой

грусти парад.