Римид Нигачрок: Фантазия чувств

«Не лезь в мою душу, там стыд и печаль,
Такую нельзя полюбить, очень жаль.
О чем, ты не знаешь, мечтает она,
Неявная давит и гложет вина,
С рожденья она постоянно скорбит,
Себя, обвиняя, другого винит.
Она истомилась одна под замком.
Боюсь, нехорошие люди кругом,
Ломают запоры, на волю зовут,
В темнице ей лучше, напрасен их труд.
А если ей выйти на свет, то тогда
Ошибки мои все узнают…, беда!
Умру от позора, сгорю от стыда»

Бесценную душу в темнице сгноить?
Создана Богом она, чтоб любить.
Душа взаперти, но тогда чем же жить?
Открыться не бойся, пусть страхи уйдут,
Любовь там поселится, счастье, уют.

Что в душе моей страстью эмоций варилось,
Не могу передать, подходящих не ведая слов,
На страданья, вину и сомненья расходую силы,
Я судьбу возводил, разрушая фундамент основ.

Мир спокойно взирал на неловкие духа потуги,
Как философ спокойно взирает на струи дождя;
Под напором хрупки одни ветки, другие упруги;
Один хочет любить, другой счастлив, любя.

Во мне хор голосов, недовольных взаимно.
Безуспешно взывает к согласию петь дирижёр.
Один голос криклив, другой нежно интимный;
От души кто поет, кто несёт сущий вздор.

Диктовал кто слова, кто владел настроеньем?
Кто я сам, дирижёр ли, весь хор неумелый?
Обращает внимание Бог на своё ли творенье,
Ценит творчество духа, прощает ли глупости тела?

Мысли, мысли!.. сколько вас приходит.
И вам ничто ни время, ни пространство,
Такие разные, но в вас есть постоянство,
Как дикой всходите травою в огороде,
Что вам полезна и прополка, и поводья.

Иная мысль струйкой тонкой точит,
Другая озером широким разольётся,
А есть как блик воды на дне колодца,
Но не достать никак ни днем и ночью,
Есть динамит, взрывает душу в клочья.

Ах мысли, мысли, кто вас производит?
Не дух ли сам сгорающий искрится?!..
То чувства теплые, то призрачные лица
Из прошлого томительно восходят…
Приму я вас как высших благородий!

Совсем недавно с твердым убежденьем,
И будто бы с садистским наслаждением,
Самокритично бил, где тонко, и рвалась
Сеть чувств сердечных, ненависти страсть
Обращена в незримый мир духовный,
Внушили мне враждебную готовность
Крушить нещадно всё, и заново отстроить
Душевный мир, устойчивый к покою.
Так непорядок и уверенность с рожденья
Берется исправлять, и взлеты и паденья
Я обречен принять, как жизненную школу.
Что путь души страданий будет долог,
Тогда не ведал – слышал зов неясный,
Маяк выглядывал в тумане я напрасно,
Как надо бы свернуть на перекрестке,
Не наобум, а в верном направленье…
Вопрос, зачем себе так жизнь я усложняю,
Как нудный фон звучит давно, но я не знаю,
Рефлексия мой друг и недруг беспощадный,
И к книжным знаниям я сделался всеядным,
И мысли рифмовать возникло побужденье,
И взяв перо и лист, с тех пор как наважденье,
Писать, писать стихи, выплескивая душу
В слепых эмоций слов, и блюдо это кушать
Никто бы не рискнул, и пробовать не стали.
Я не поэт, – твердил, – стихи змеёй ужалят,
А надо о любви, талант мне Бог не дал…
Так в женщине, порой, спасенье, идеал
Мужчина ищет, а находит отвращение —
За внешней красотой убийственные тени,
Расчет во всем, холодная корысть…
Потом поймет он, позже, это – жизнь,
Что сам он не умел любить, ценить и верить,
Приобретенья есть в бесчисленных потерях,
А с опытом и женщина отмыта идеально,
Жизнь не сложна, судьба же не фатальна,
В руках всё в наших, в умонастроение…
Такие нынче – навсегда ли? – убеждения.

И пропасти страшась, в неё срываюсь всё ж,
Как птицею паря, коснусь ногами дна…
Нисколько не дивлюсь своим причудам сна,
Не осознав, что сплю, мне этот мир хорош,
И будто край мне этот знакомый и родной,
И мной теперь забыт реальный мир земной.

А в мире сна реальность, к которой я привык,
И будто здесь рожден, вольготно и знакомо.
Особенно чудесно здесь действуют законы.
Меня не удивляет, что часом длится миг,
Что мертвым я живу, дышу я под водой,
В огне, а не сгораю, что снова молодой.

Никак войти не смею в незапертую дверь,
Стремглав бегу вперед, а остаюсь на месте,
Я рядом окажусь, лишь вспомнив о невесте,
И обнимает нежно, не женщина, а зверь…
Сквозь стены проникаю, пойму чужой язык,
Могу подняться вверх, как будто так привык.