Сергей Мартовский: Зеркальной комнаты осколки

Но — еще самолет!
В дребезжании стекла!..
Свист турбинный визжит,
он пронзает мозги!
И в глазах моих мутных —
и жгуче, и мокро,
И сжимаю кулак!..
Я, заложник тоски,
Что́ ищу? Что́ хочу?
Че́м, безумный, спасаюсь?!
Все равно эту муку никто не прочтет!
Затыкаю я уши, к столу прижимаясь…
Раздирающий рев!
Пропади, самолет!..

Сегодня мне — семнадцать с половиной…
Под солнечным слабеющим дождем
В примолкшем окруженьи воробьином
Сентябрь умирает за окном.

Смотрю в него и до изнеможенья,
Предчувствую крадущийся недуг.
Тлетворно сентября повиновенье —
Ни ропота, ни жалобы, ни мук!..

Отчаявшийся, голосом неровным
Прошу его: «Очнись же хоть на миг!»
Но глух он — отрешенный и бескровный, —
От жизни остывающий старик!

И взор мне застилает и щекочет,
И голову склоняю я повинно!
И сердце изнывающе не хочет,
Чтоб умерли семнадцать с половиной!

«Месяц осенний, как грустному другу,
Тянет мне хрупкую белую руку…», —
Горькие строки шепчу на крыльце.
В зябком тумане небесного света
Дорасскажу окаянное лето,
Точку не ставя в конце…

Не грустно мне: уютом скрашен вечер,
За шторами — осенняя метель;
Там дождь и хлябь,
там злой и темный ветер,
А в доме мне — и пища, и постель…
Каких же благ я более хотел?

Душевная и мысленная нега
Сердечный убаюкивают ритм.
Не нужно мне — ни друга, ни успеха,
Тепло мне в одиночестве — от рифм!
И я гитару трогаю за гриф.

И льется очищающая песня,
И чувствам от заветного — светло.
Я стар и мудр. Мне все уже известно,
Мне раньше всех изведать повезло:
Ничтожнее всего на свете — зло!

Далекое мальчишеское лето,
Где девочка с весенними глазами?
Ты помнишь проплывавшие рассветы
С бесшумными цветными облаками?

Ты помнишь замечательные лозы
И гнезда молодого винограда —
Над девочкою дымчатоволосой,
Над мальчиком порывистого склада?

Такое не забудется ресницам:
Сокрытые узорными листами,
Друг друга, как заботливые птицы,
Кормили мы по ягодке — губами…

Влюбленные, неловкие, смешные!..
Те дети — чистоты не осквернили!
Но вскоре их рассветы заревые
Распутные ветра заполонили…

Я в память, как изгнанник, укрываюсь —
По ранним виноградникам блуждаю,
И отроком блаженным улыбаюсь,
И девочку свою обожествляю!..

Но глупо это! Глупо это слишком!
Ведь девушка с осенними глазами
Забыла — и несмелого мальчишку,
И лето с расписными облаками…

Надолго меня отравит
Угар опаленных дней —
Не чад в голове оставит,
А злые виде́нья в ней.

Как совесть бы ни просила —
От памяти не уйдешь.
Я все расскажу, что было,
И Правда повергнет Ложь!

А ныне… Сгущает осень
Суровость законных туч.
С усмешкою ветер бросил
Мне по́д ноги к воле ключ.

Я знал, что бежать придется,
Что серым залепит взор,
Что бывшеене уймется
Наращивать приговор.

Со временем — злее будет,
Нависнет гроза — плотней!
Но жизнь, разразясь, остудит
Угар обгорелых дней!..

Я приеду незванно веселым и пьяным,
Не ругай за браваду — я сам повинюсь.
Миролюбовской [3] Миролюбовка — село в Крыму. (Прим. авт.) . ночью, объятой туманом,
Все равно от объятий твоих опьянюсь…

И меня не суди ты, игривая, строго:
Изменились тревоги со школьных часов.
Ты позволь мне, ровесник,
забыться немного —
От друзей и от пьянок, от драк и врагов!..

Мне так важно не думать,
что, может быть, утром
Нас навек разбросает по топи земной…
Я приеду нежданно, и ночью безлюдной
Эту гиблую юность забудем с тобой…

Неистовы красные тени…
В ворованном жарком раю
Горячие наглые стены,
Зачем заковали вы песню мою?!

Зачем из печного оскала
В глаза мне хохочешь, огонь?
Того, чья душа угорала,
Кровавыми бликами раны — не тронь!

Я вырвусь из адского плена,
Навзрыд, но мотив — допою!
По струнам, по нервам, по венам —
Я выкричу страшную правду свою!