Роальд Мандельштам: Собрание стихотворений

Если луна, чуть жива,
Блекнет в раме оконной —
Утро плетёт кружева —
Тени балконов;

Небо приходит ко мне,
Мысли – его стрекозы,
Значит, цвести войне
Алой и Белой розы.

Значит, конец фонарям,
Что им грустить, качаясь! —
Льётся на мир заря
Золотом крепкого чая.

О, предзакатная пленница! —
Волосы в синих ветрах —
В синей хрустальной вечернице
Кто-то сложил вечера.

Манием звёздного веера
Ветер приносит в полон
Запах морской парфюмерии
В каменный город-флакон.

Пеной из мраморных раковин
Ночь, нарождаясь, бежит, —
Маками, маками, маками, —
Розами небо дрожит.

В синей хрустальной вечернице
Яблоки бронзовых лун…
О, предзакатная пленница! —
Ночь на паркетном полу.

Небо живот-барабан
Вспучило, медно гудя,
В красные проруби ран
Лунная пала бадья.

Цепью бегут фонари,
С цепи сорвавшийся, рыж,
Падает сгусток зари
В синь ущемления грыж.

Небу дают наркоз,
Грыжу спешат рассечь,
Мокрым глазам (от слёз)
Звёздно к утру истечь.

Небо живот-барабан
Вспучило, медно гудя,
В красные проруби ран
Лунная пала бадья…

Так начинается утро:
Темой шизофрении, сомнамбулы, сна,
Мыслью рыбы, немой, как Немо;
Голос птице даёт весна.

Ночь разорвалась, как облачный кокон,
Бросив горящую куколку – день
Пёстрой торпедой вдоль пепельных окон,
В лестничный хаос ступенек и стен.

Там, где чугунное кружево кружев
Давят питоны дубовых перил,
Бесится, ярче оранжевой лужи,
Солнце, рыже́е, чем стадо горилл.

Пьяный шумер в подворотне Аккада
Был бы, наверное, меньше нелеп:
В утренний час золотой клоунады
Мартовский город оглох и ослеп.

Ночь дочитала засаленный сонник,
Вырванный ветром, сбывается сон:
Стал канониром последний каноник
И канонадой – органный канон.

– Наше небо – ночная фиалка,
Синевой осенившая дом, —
Вьётся полночь серебряной галкой
У моста над чугунным ребром.

Наши тучи теплы, как перины,
Эта скука – удел городам…
Листопад золотой балериной
Дни и ночи летит по садам.

Наши люди забыли о чести,
Полюбили дешёвый уют,
И, мечтая о призрачной мести,
Наши дети угрюмо растут.

– Вы сегодня совсем как бараны —
Дураки, подлецы, наркоманы.

В облаках летящим птицам
Прям и светел путь.
Опусти свои ресницы —
Время отдохнуть.
Над землёй, уставшей за день,
Тих простор небес.
Если нет душе отрады,
Я приду к тебе.
Буду тихо, осторожно
Над тобой склонясь,
Охранять от снов тревожных
До прихода дня.
Опусти скорей ресницы —
Время отдохнуть.
Лишь одним небесным птицам
Прям и светел путь.

У Луны фарфоровые плечи
Под цветущим огненным зонтом,
И звезда, покинувшая вече,
К ним приникла посиневшим ртом.

Как блуждают матовые руки
По шелкам туманных кимоно! —
У Луны неведомою мукой
Тело золотистое полно…

– О, Луна! – Луна неосторожна.
В тихой страсти мертвенно-бела,
Вся дрожит серебряною дрожью,
Всё поют её колокола.

Я люблю по следу ночи
С боем башенных часов
Пролететь со сворой гончих
Золотисто-рыжих псов.

– Слышишь? – В лунном бездорожье
Рвут копыта лошадей
Отупевшие от дрожи
Барабаны площадей,

Пёстрый смерч ночной погони,
Ужас загнанных зверей,
Меловые миллионы
Легионов фонарей.

Пляшут тени-недотроги
В море света, море слёз,
Мёртвой хваткой у берлоги
В глотку ночи – красный пёс.

И кинжалы, как стрекозы —
Крылья высохшей руки, —
Над могилой ночи – розы,
Как собачьи языки!

Пусть Египет разграбят гиксосы
И в ущелье умрёт Леонид —
Голубые лотки с абрикосами
Ароматом наполнили дни.

Пусть смешные этрусские вазы
Чернокнижнику радуют взор:
– Унитазы! – Прошу: унитазы! —
Голубой, как невеста, фарфор!