Май Спектор: Вдоль по жизни. Стихи разных лет. 1948-2016

В геройской груди? И на этот вопрос
Найдёшь молчаливый ответ,
В ста метрах увидевши насыпь, откос,
Железнодорожный кювет.

Колёса в земле под откосом крутым,
Вагонные ржавые рамы,
И в них – исковерканные болты —
Следы разыгравшейся драмы.

Во мраке туманном, ночною порой
Порывом героя единым
Немецкий состав и наш русский герой
В неравный сошлись поединок.

Со скрежетом страшным подпрыгнул состав
И рухнул, гремя, под откос;
На дыбы в предсмертной агонии встав,
Зарылся в песок паровоз,
И стих, изрыгнувши огнём и водой.
Состав был сражён, но погиб и герой…
Ушёл, не оставивши имени нам.
Что ж, он нам известен по славным делам!

Он умер достойно, и он не забыт:
Подходит к могилке широкая стёжка.
И свежий венок на могиле лежит,
И в нём – его кепка и ложка…

Так спи же спокойно, наш доблестный воин!
Твой труд не пропал, и родной твой народ
Поёт тебе славу – её ты достоин!
Славу навеки он в песнях поёт.

Свисток – и покатился поезд,
Проплыл вокзал наш за окном;
И вот пишу я эти строчки
Своим неопытным пером.

Колёса мерно застучали,
Песнь путевую выводя,
С тобою мысленно прощаюсь,
Мой техникум, в окно глядя.

Поехал я домой сегодня
(Не знаю, право, как сказать:
«Домой» иль «в гости») и невольно
Я начинаю размышлять

О том, что там, в дали туманной,
Куда стремится поезд мой,
Там буду гостем я желанным,
И будет маменька со мной.

Уставши от шумливой школы,
В день выходной ты ждёшь меня,
Моя мамуля дорогая,
любовь свою ко мне храня.
Живёшь в зелёной деревушке,
В домишке старом, небольшом,
И с покосившимся крыльцом,
С кроватью жёсткой и подушкой.
Ещё есть столик с табуреткой,
Стоящий гордо у окна. —
Всё, что скопить смогла одна.
Да за окном сирени ветка…

Да, мать, живёшь ты небогато,
Отдавши Партии себя,
«Коммуну» с юности любя,
Идеям Ленина верна ты.

Верна настолько, что однажды,
Когда просил я у тебя
Рекомендацию в «Коммуну»,
Ты отказала (даже дважды!).

Ты мне сказала: «Сын, в те сроки
Ты не со мной, на фронте был.
Не знаю с кем войны дороги
И как их, сын, ты проходил»…

Быть может, я бы думал боле,
Но время выйти подошло —
Мы прибыли уже в село,
и я домой пошёл по полю.

У старого леса, на самой опушке,
Как будто на страже почётной покоя,
Седая берёза с кудрявой верхушкой
Склонилась шатром над могилой героя.

Я ехал в Москву. За окошком вагона
Мелькали разъезды, леса, перегоны,
Широкие степи назад уплывали,
Весёлую песню колёса стучали.

О чём они пели, мне то не известно,
Но только чудесной казалась мне песня,
Под звуки которой я ехал в Москву.
В Москву! И впервые! Как сон наяву.

На станциях мне не сиделось в вагоне.
Тянуло на воздух, ходить по перрону.
Особенно помню одну из стоянок,
Близ Клина, в снегах – небольшой полустанок.

Лишь поезд наш стал, мы за мёрзлым окошком
Услышали песни, лихую гармошку
И, как по команде, к дверям устремились.
Над станцией звонкие песни носились,

Смех девушек слышался, шум хороводов,
Частушки. – Откуда здесь столько народа? —

Спросил с удивленьем я и разузнал,
Что в армию парней народ провожал.

«А, вот оно что!», и еще интересней
Мне стало смотреть на людей, слышать песни.
На лицах румянец играл золотой,
Сквозь грусть пробивался задор молодой.

Грустим мы в душе, расставаясь с подругой,
Родных покидая иль верного друга…
Но смог я на лицах другое прочесть:
В них души светились, светилась в них честь!
И гордость на лицах прочёл возбуждённых,
Высокую гордость для славы рождённых.
И песня её надо мною носилась;
Звучали в частушках величье и сила:

«Милый в армию уходит,
Что же я ему спою?
Береги страну Советов,
Как родную мать свою!»

Но свистнул свисток, зазывая в вагон,
И я с сожаленьем покинул перрон.

С тех пор уж немало воды убежало.
Но мне тех минут не забыть никогда,
В которых эпоха сама отражалась.
Порой её так не увидишь в года!