Зоя Храмцова - Русь – бриллиант в драгоценной оправе. Стихи о Родине и любви

Ивушки, берёзоньки, во хмелю луга,
В тростнике курчавом речек берега —
Это моя Родина, мой любимый край
И в пыли, и с пОтом для меня он – рай.

Загорелась зорька бусами рябины,
Отдается эхо клином журавлиным.
Распласталась осень по всея России,
Серебром играют дождики косые.

Спят речные воды под фатой тумана,
А гуляка-ветер, разбитной и пьяный,
Оборвал монисто шалыми рывками, —
Не шуршать уж платью жёлтыми шелками.

Что грустишь, берёза, расплетая косы,
Золотом осыпав у подножья росы?
То по-бабьи плачешь, ветви колыхая,
А то словно стонешь, тихо причитая.

Не жалей ты серьги и янтарь мониста,
Не жалей и платье в серебре батиста.
Отшумят метели, отгремят морозы,
И в любовь шальную превратятся грёзы.

Так боюсь высоты, но глаза прикрывая,
Я парю во Вселенной, не зная преград.
И не видится мне не начала, ни края,
И не хочется вовсе вернуться назад.

Там красавица Ночь примеряет наряды,
Украшая созвездьями платья подол,
И бросает надменно строптивые взгляды
На задиристый ветер, укротив его взор.

Там целуется небо с вишнёвым закатом,
И рассвет обнимает небес синеву.
А ненастной порой – грозовые раскаты…
И дожди серебром расшивают канву.

Выплывает заря на небесном баркасе,
Оставляя волной ярко-розовый шлейф.
И цветёт эдельвейс высоко на Парнасе,
И играют в душе моей тысячи флейт!

Изумрудною россыпью радуют травы,
Брызги радуг рисуют в лугах разноцвет.
Словно в пяльцах, поля в золочёной оправе, —
Вышивает Ярило спелым колосом плед.

Я боюсь высоты, но душа, словно птица,
Рвётся ввысь в небеса, невзирая на страх.
И тогда это чувство во мне не ютится, —
Только радость полёта в счастливых глазах.

Хочется, хочется, как же мне хочется
Броситься в трав луговых разноцветы!
Осознавать, что плохое всё кончится,
И принесут только радость рассветы.

Хочется видеть, как нежится утром
Реченька быстрая с белым туманом,
И как прельщают красой перламутра
Ветви черёмух с волшебным дурманом.

Хочется видеть, как быстрая зорька
Робкой невестой восходит на ложе
И, застеснявшись в приливе восторга,
Россыпью маков чарует… О, Боже!

Пьют васильки синеву поднебесную,
Облаком белым ромашки укутаны, —
Словно поляна пестреет невестами,
Лишь янтарём серединки припудрены.

Хочется, хочется, Боже, как хочется
Жить, восхищаясь Твоим милосердием!
Жаль, что так жизнь безвозвратно торопится,
Но, я уверена, Там – есть бессмертие!

Ох, не спится чаровнице в её снежной колыбели —
Вышивает кружевница пелерину статной ели.
Своей ниткой серебристой по каёмке изумруда
Нижет бисером монисто, а узорчик – просто чудо!

И берёзоньку-красотку одарила палантином,
Он умелицею соткан, словно дивная картина.
А серёжки колокольцем растревожили округу,
Янтарём взыграло солнце. Не унять его подругу:

То украсит жемчугами льдом покрытые купели,
То заплачет, душу раня, словно нежные свирели.
А, Мороз повеса старый щиплет стройную рябину
И касаясь, шепчет тихо: «Дорогая, не покину…»

Словно бусы из кораллов грозди алые каскадом,
И лучи их обрамляют золотистым солнцепадом.
Иней бархатом усыпал, словно пухом лебединым
А Морозко шепчет томно: «Это всё моей любимой».

Кинув белою фатою россыпь бархатного снега
Вьюга шалою кумою заслонила сине небо.
Вдалеке промчалась тройка – отзвенела бубенцами,
Заметает след позёмка кружевными изразцами.

Задумчиво молились ели.
Им ветер, вторя, подпевал.
Укрыл туман собой купели
И так, в обнимку, ночевал.

А небеса внимали молча,
Раскинув звёздную вуаль.
Как эхом, повторялось: «Отче!..»,
Неся молитву Божью вдаль.

И опустила ель ресницы,
Когда раскаянья слеза
Омыла изумрудов ситцы,
Как в час предутренний – роса.

Затихли от восторга птицы,
Когда сошла та благодать,
Что красит будней вереницы,
Чтобы Творцу любовь воздать.