Игорь Николаев: Я люблю тебя до слез

Но почему опять, не знаю,
сама твой номер набираю,
и сонный голос отвечает:
– А, это ты? Привет.

Но что же с нами будет дальше?
Мы привыкаем к этой фальши!
Так неужели, милый мальчик,
это – ответ?

Как я верила глазам твоим,
как я верила словам твоим!
Боже, как смешно, глупо и смешно,
впрочем, всё равно!

Да,
я не буду вспоминать,
как могла всё время ждать
звонка и верить, что меня
ты любишь!
Ну хватит! Не буду вспоминать!
Не буду вспоминать! Но почему опять —
Алло! Алло-алло-алло-о-о-о!

Мой первый шаг.
Мой первый друг.
Всё это вспомнилось – и светлей стало вдруг!
Благодарю
всею душой
всех, кто со мной прошел этот путь большой!

В небе ночном
на исходе лета
ярких жемчужин рой.
Не покидай,
сотканный из света
Ангел-Хранитель мой!

После дождя —
радуги цвет,
а после музыки на душе – тихий свет!
И нам предать
друг друга нельзя,
ведь Ангел Музыки смотрит нам в глаза!

В небе ночном
на исходе лета
ярких жемчужин рой.
Не покидай,
сотканный из света
Ангел-Хранитель мой!

Хотелось жить, не беспокоясь.
Всё потерять и хоть что-то найти.
Но снова я ложусь под поезд
людской молвы на исходе пути.

Моей любви последней искрой
мне не разжечь костра в ночи!
Пусть я уйду легко и чисто
и растворюсь в ясном огне свечи.

Только одна душа схожа с моей так странно —
имя святое – Анна, Анна Каренина!
Верю, что ты была, так же с ума сходила,
всё, что со мною было, раньше пережила!

В будущей жизни мы будем подругами.
В будущей жизни мы будем счастливыми.

Скрывать любовь смешно и странно,
когда нет слёз – и только блестят глаза!
За что мой крест, скажи мне, Анна,
любить того, кого мне любить нельзя?

За что мне мой озябший голос,
которым плачу и пою?
За то, что я хранила гордость
всю свою жизнь, летучую жизнь свою!

Только одна душа схожа с моей так странно —
имя святое – Анна, Анна Каренина!
Верю, что ты была, так же с ума сходила,
всё, что со мною было, раньше пережила!

В будущей жизни мы будем подругами.
В будущей жизни мы будем счастливыми.

Я на пуантах стою
и вижу душу свою
в зеркале ливня,
разбитом на капли.

Всё, во что верила я,
проходит мимо меня
глупой походкой
чопорной цапли.

Балерина, балерина —
хрупкий фантом безответной любви.
Ах, измены паутина,
ты в свои сети меня не лови!

Меня ты предал, шутя,
как отрывает дитя
бабочке крылья
с невинной улыбкой.

Теперь, когда тебя нет,
мне показался балет
вымыслом горьким,
грубой ошибкой.

Балерина, балерина —
хрупкий фантом безответной любви.
Ах, измены паутина,
ты в свои сети меня не лови!

Ты снова убегаешь, но куда?
Мы снова расстаёмся, но зачем?
Тебя в далёкий край
уносят поезда,
и каждый раз – как будто насовсем!

Беги, беги, беглец, беги!
Мы знаем наизусть друг друга.
Беги, беги, беглец, беги —
ты увлечён своей игрой!
Беги, беги, беглец, беги,
но знай, что ты бежишь по кругу,
и этот круг в который раз
вернёт тебя домой!

Мой! Мой! Мой!
Ты только мой!

Ты опьянён свободой, но какой?
Свободней ты не станешь без меня,
но, видно, любишь ты холодною зимой
согреться у случайного огня!

Беги, беги, беглец, беги!
Мы знаем наизусть друг друга.
Беги, беги, беглец, беги —
ты увлечён своей игрой!
Беги, беги, беглец, беги,
но знай, что ты бежишь по кругу,
и этот круг в который раз
вернёт тебя домой!

Мой! Мой! Мой!
Ты только мой!