Анна Дарбинян - Созданные миражи

Мне, про войну, писать – не надоело,
Хоть, эта тема не моей души.
Вот, про любовь, закат – другое дело.
Влюбился и грустишь в ночной тиши.
А на войне, где сеет смерть разлуку
И вечное безмолвие души…
Не возвратить, заламывая руки —
Судьбу любви, войны бог, предрешил.
И памятью становятся родные,
Любимые и преданные нам,
И письма, не от них – чужие —
Злой похоронкой, шлют по адресам.
От криков матерей рвет перепонки,
И детский плачь, переходящий в стон,
И обгоревшие воронки и обломки,
И факелом – любимый кров и дом.
И страх, меня переполняет, душит —
Бог создал наши души для любви!
О смерти и войне, писать я трушу
И сердце давит горестно в груди.

Вот, про любовь писать – другое дело.
Влюбился, разлюбил, и все пиши…
Я, о войне, писать и не хотела…
Да слышу крик, безмолвных душ, в тиши.

Не молюсь уже и не взываю
Бог и так мои страданья видит.
Непокорная и всем чужая…
Но ранимая – любой обидит.
На иконах лики незнакомы,
Не родня, так что ж взывать – молиться.
Вот была бы мама на иконе…
Чтоб припасть и сердцем исцелиться.

Не шумите ветром леса —
Плачьте лишь слезою росы.
Руки подниму к небесам —
Не достичь небес синевы,
Не вернуть воды из ручьев,
Талые снега не вернуть,
Не услышать шорох шагов,
Тех, кто завершил земной путь.
Не шумите ветром леса —
Тишина их память хранит.
И небес больших синева —
Как глаза любимых манит.

Папа ты мне не снишься,
а я по тебе скучаю…
Нашу любимую осень
вновь без тебя встречаю.
Осень, и листья клена
красными стали ярко
словно смущенно-влюбленный
спрятался в старом парке,
в стройных рядах кипарисов
выглядит он неловко,
мне за него так обидно —
осень шалит – плутовка,
и моросит дождями,
словно о ком-то плачет —
помнишь, на этой поляне
нашу грибную удачу —
сосны уже под небо
ветви раскинув – руки…
Папа, где бы ты не был
мне тяжело в разлуке.
Папа, приснись сегодня —
в нашем осеннем парке,
не под дождем холодным,
а рядом с кленом ярким.

Твоя рука в моей руке…
и я молюсь, чтоб Бог отмерил
хоть день еще, хоть час тепла…
но в яркий свет, открывши двери
для тех, кто жизнь делами мерил
и ткал судьбою нить добра
зовет тебя… увы, пора…

Сон – или случилась беда…
Я на перроне, а ты в вагоне…
Ты давно ушел навсегда…
А душа моя по тебе стонет —
Папа. Поезд двери закрыл —
Я кричала, просила твой адрес,
Но гудок паровозный взвыл,
Обрывая прощальные фразы…
Я б звонила тебе каждый день —
Только в памяти нет телефона,
Или вспомнить, во сне, ей лень,
То, что было привычно, знакомо…
Голос тихий: «Говорите… жду…»
Говорить не могу – давят слезы —
Я о том, что пред ним – в долгу…
Как скучаю, люблю… Но, все поздно…

Свет в окне, сквозь тюли занавес-
старый – желтый абажур…
Там живет родная самая,
видно – чуть глаза зажмурь – мама;
старый дом заброшенный —
стихли голоса и смех,
во дворе трава не кошена,
и жасмин цветет для всех.
Ни забора, ни калитки,
волен ветер перемен,
строгость глаз и свет улыбки —
в детстве – с памятью, со всем,
что теплом переполняет,
и струится, сквозь года…
У калитки провожает – мама…
И домой зовет всегда.

Я укрою тебя от снегов и метелей,
От печалей и бед – уберегу,
И не будет корабль никогда твой на мели —
От тебя лишь самой защитить не смогу.

Я руками закрою яркий свет полуночный,
Чтобы он не мешал – не тревожил твой сон,
Путь тебе укажу я в тумане молочном,
И не дам – задремать, если ты за рулем.

Я с тобою всегда – я твой ангел – хранитель,
Обо мне не печалься – просто помни, зови.
Я твой папа любимый – твой вечный родитель,
Не боясь, ничего ты по жизни иди.

Мне снится мама по ночам,
Все молодой, а не старушкой
И тихо молится свечам —
Так тихо, словно мне на ушко.

Что не успела мне сказать
И пожелать, спеша в дорогу.
Моя заботливая мать —
Оставь ты обо мне тревогу.