Наталья Беляева (Ерух) - Струны души

Людям говорил,
Что деревья тоже португальцы.
Людям говорил,
Что каждое зеркало – дверь
Из одной пустоты в другую.
Людям говорил,
Что коты знают Истину
Где-то от нас навсегда спрятанную.
Людям говорил,
Что каждый цветок – это Васко да Гама,
Что плывет на корабле окнами в потустороннюю Индию.
Людям говорил,
Что каждая ель это старый учитель,
Что ведает про Путь
Неизвестной осени.
Людям говорил,
Что Ван Гог лишь приоткрыл дверь.
А они не верили…

Горело небо за рекою,
Земля содрогалась от гранат.
А им казалось, что только двое
На свете их – девчонка и солдат.

Грохотало, ревело и клокотало…
Словно спички, ломался лес.
Будто лебедь белокрылую
Солдат девчонку над миром нёс.

Живым он тогда вышел из боя,
И заглушая ту войну,
Про зори, вербы над водою…
Читал ей стих про тишину.

Горький шоколад эта прогулка по городу.
Грустно одному.
Дома ждут котище
лохматый и чёрный попугай.
Филин в соседней роще видимо тоже ждёт.
Кто ещё обратит внимание на него кроме меня
и услышит намеки в его вздохах?
Бельчонок, устроившись на ветке березы,
уплетает орешки.
Я на балкон их выношу для него,
он знает…

Сколько ещё радостей эта причудливая старость
придумать может?
Сколько ещё дней длиннющих ей Боженька
отмеряет щедро?

Я не знаю где граница между снами, где звезды, словно
капли дождя каждую ночь стучат в мои наглухо
закрытые окна и дни счастья, где солнечное сияние
набрасывает красочную паутину на влажную траву

Я не знаю где граница между моими словами, теплыми
и ласковыми, как утреннее молоко и моими поступками,
резкими и колкими, будто августовская роса, что выпадает
из сентябрьских туманов

Я не знаю где граница между светлыми днями, в которых
спокойствие мудрости пробивает броню равнодушия
и терпкими сумерками полными отчаяния и бессилия
остановить Колесо Белки

Я не знаю где граница между каплями крови, стекающими
в Бокал Времени и маками папоротника, который цветёт
разв год, на Иванов День, приход которого никто не знает.

Я не знаю где граница между моей силой и моей немощью.

Я не знаю где граница между завтрашним поступком
и вчерашней мечтой.
Я не знаю где предел, поэтому чувствую безграничность
островка ковыля, среди распаханной степи…

Грустные любовники
пять двоек и пять единичек в дате
Лохматый пес с влажным носом
пляж
осень
одетые в свитера лежат
босые
слушают море
их двое
и море
Нить невидимого пульса
как будто одного
Они слушают море, как сердце
и слышат
он её а она его
одинокие любовники
По разные стороны берега моря
возможно
А возможно на расстоянии
барабанной дроби сердца

Девочка
длинношеяя, словно серна,
Несла яйца
в красном фартучке.
И заворожённые
встревоженной
невинностью,
Светлели
хмурые лица людей,
уступавших ей
дорогу.

Девочка в голубом платьице
Несет тяжелое, трухлявое ведро,
Наполненное дождем из тех мест,
Из тех водосточных труб,
Что не проронили ни одной слезы за снегом.
Куда идешь, сквозь амплитуду сердечных таяний?
А над ней громоздкий и ржавый маятник солнца,
И во всех карманах весны балет мотыльков.

Большое бородатое дерево берет из рук ведро.

Внезапно серый вечер постарел,
Край неба розовый во тьме растаял…
Свет теплых жёлтых фонарей
Напился мглистого тумана.

Вечерний звон утонул в небесах.
Туман и звезды – неповторимое творенье!
Качаясь на ветвях-весах,
На руки тополя улёгся ветер.

Размокший декабрь забавляться привык:
То снег, то дождь, а то тепла вдоволь,
И полная луна, словно Божий лик,
В молочно-золотом ореоле.

На горизонте, что под ночь распух,
Застряли серые облака-снеговозы…
Расстегнув лёгонький тулуп,
Зима уходит в поле звать морозы.

А я уже дома и топлю плиту…
У меня шоколадка есть к чаю…
И капает печаль в чашечку пустую…
Ты знаешь, как тебя мне не хватает…