Марианна Бор-Паздникова - Люди на земле совсем не гости

Сквозь холодную, серую мглу
Рисовался трубы силуэт.
Никогда я понять не смогу,
Зачем нужен был тот «Пируэт».
И накал тех страстей, и обман?
Леденящий звериный оскал —
Злоба в маске любви и добра…
И разрушенный Мир. И тоска.
Я иду по творенью Петра —
Пробивается свет свысока.
Луч скользнул по тяжёлой броне.
Вздрогнул Пётр на летящем коне.

Белеют маковки церквей,
По всей России, средь полей…
В кипрейном буйстве вокруг них
Кипрейный дух!

Манит к себе. Зовёт сорвать.
А в небе синь да благодать.
И с колоколен алый звон…
И волен дух!

Большие ль, малые кресты,
Неважно… Нам их все нести…
Дорогу к Богу не сокрыть —
Там светел Дух!

По всей России средь полей,
Белеют маковки церквей…

Ой, ты Мать – Россия,
Милая земля,
Ты меня взрастила,
Родина моя!

Даль лесов зелёных,
Ширь морей да рек…
Здесь мне сердцу дорог
Каждый уголок.
А пройдусь я полем,
Где волной плывёт,
Золотом сверкая,
Хлебный колосок.
Да нарву цветов я —
И вплету в венок
Голубой и милый
Сердцу василёк.

Ой, ты Мать – Россия,
Милая земля,
Ты меня взрастила,
Родина моя!

Упаду усталый я
В мягкую траву
И глаза к высокому
Небу подниму.
А в выси безоблачной
Песнею звенит,
Точкой быстрокрылою
Жаворонк висит.
От раздолья русского
И в душе полёт.
Не заменит Родины
Чужой уголок.

Ой, ты Мать – Россия,
Милая земля,
Ты меня взрастила,
Родина моя!

Воздух серебряный сонно мерцал.
Филин вдруг ухнул и вновь замолчал.
Сонная в небе стояла луна.
В сонные росы упала звезда.
Пруд под затихшею липою спал.
Ветер спросонья рябине шептал:
«Станешь моею, могу обещать,
С гордостью буду тебя охранять.
Стаями птицы не смогут летать,
Горькую, сочную ягоду мять».
Смело рябина решилась на счастье,
Ветер укрыла листом, как в ненастье.
Солнце проснулось, коснулось лучом.
Ветер умчался за тучей гонцом.
А из ближайших несётся лесов
Стайка голодных, хохлатых дроздов.
В грустно поникшие кисти рябины,
Дождь, сожалея, роняет слезины.

Волны… Волны… Волны… Волны…
Бьёт о берег их прибой.
Убежать они не могут,
Возвращает их домой.
Камни точит, гул грохочет.
Пеной брызжет, зло хохочет.
И о скалы нервно бьётся
Мощной грудью водяной.
И откуда в нём берется
Столько страсти роковой?
Неподвластной силы грозной,
Подкреплённой глубиной…
Волны… Волны… Волны… Волны…
Бьёт о берег их прибой.
Чайки стонут их жалея,
Камнем вниз летят белея.
И слегка к ним прикоснувшись,
Вверх взмывают, как очнувшись,
А в когтях уже томится
Рыбье тело, серебрится.
Волны… Волны… Волны… Волны…
Бьёт о берег их прибой…

Бежало шоссе меж полей:
То змейкой свернётся, то вдруг
Стрелою пронзает весь луг.
И рядом с ложбинкой, на взгорке
Берёзы стояли в сторонке,
Прохладу храня для людей.
И ветер заигрывал с ними,
И спал средь зелёных кудрей.
Я им улыбалась при встрече,
Шептала: «Берёзки, привет!»
Листом они мне шелестели,
Приветливо кланяясь в след.
Сроднилась я с ними за годы.
Тревожась о них в непогоды,
Мечтала увидеть их вновь.
И губы кусала я в кровь,
Когда их на части пилили,
И соком они исходили,
И ждали, и ждали меня…
Грустила по ним вдали я!
И всё поняла, проезжая…
Берёзки, в грязи умирая,
Тянули ко мне свои ветви,
Пытаясь подняться с земли…

Я долго рукой ощущала
Прохладу их белой коры…

Напротив, в зеркале глаза —
Волною грусть плеснулась.
Готовая сбежать слеза…
Губами усмехнулась…

Вы много видели глаза.
Вам много тайн открыли.
Поблёкла краски синева,
Но вы не позабыли,