Петр Котельников - Под властью Люцифера. Историко-биографический роман

С какой надеждой мы вслушивались в голос Москвы, ожидая сообщений о контрударе советских войск, но слышать приходилось о тяжелых боях и вынужденных отступлениях наших войск. «После упорных боев наши войска оставили…»

Тяжело была ранена Керчь в средине мая 1942 года. 14 мая мы возвращались домой из деревни Катерлез, куда ушли, спасаясь от непрекращающихся бомбежек. Хотя, признаться по совести, и там уйти от них не удалось. Мы отсутствовали дома неделю. Тогда город оставался относительно целым, разрушения касались только центральной части города и прибрежной части Кировского района, особенно района порта. В районе нефункционирующей мечети стояли разбитые грузовики. У «орлов», то есть у перекрестка улиц Пирогова и Шлагбаумской стояли три санитарных автобуса, созданных на базе ЗИС-110. Я впервые видел автобусы с таким количеством никелированных стоек, перекладин. Еще оставались носилки со следами крови. Казалось, стоит сесть за руль автомобиля, завести мотор и он двинется с места. Трупов немецких солдат не было видно, а вот трупов наших бойцов было немало. На улице Госпитальной, метрах в 25 от ул. Пирогова, стояла акация, перед ней была воронка от авиабомбы. С ветки акации свисал труп повешенного за ноги молодого красноармейца. Почему немцы казнили его таким образом, для меня так и осталось загадкой? На улице Пирогова, там, где позднее находился вход в ворота хлопкопрядильной фабрики, на боку у стены, словно улегшись спать, лежал еще один труп нашего бойца. Чем ближе к центру, тем больше встречалось трупов. Убитые были, но город, хоть и раненый жил, в нем проживали люди

Он обезлюдел, а значит и погиб в конце 1943 – начале 1944 года. Часть жителей покинула город еще в 1941 году, не дожидаясь прихода немцев. Часть погибла от многочисленных интенсивных обстрелов и бомбежек. Остальных немцы изгнали из города в начале осени 1943 года. Изгоняемых можно поделить на две группы. Одна, многочисленная, покидала город самостоятельно, без видимых следов физического принуждения. Вторая группа, состоящая из тех, кто верил в быстрое освобождение города нашими войсками и прятался в надежде переждать лихое время и дождаться своих, была извлечена немцами из укромных местечек. Одни из них погибли сразу, получивши пулю, другие прошли через систему немецких концлагерей. Пребывание в лагерях было непродолжительным, но жизнь в них не становилась от этого лучше. Автор этих строк относится ко второй группе жителей города. Мне, в составе группы близких, удалось целым и невредимым вернуться в город к концу второго дня его освобождения. И я свидетельствую, как возрождался этот умерший, а скорее, на этот раз расстрелянный и сожженный город. Живым его сделали вновь вернувшиеся в него люди. Возрождали его те, кто по каким-то причинам не подлежал призыву в армию. То ли это был возраст, то ли пол, то ли физические изъяны. Не следует забывать о том, что шла война, и действовал лозунг: «Все для фронта! Все для победы!»

О самой страшной войне, которую перенесло человечество, написано много. До сих пор демонстрируются фильмы, показывающие героику тех времен. И это – правильно, спору нет. Потомки должны знать о том времени, когда на кон было поставлено существование не только национальностей, но и рас. Кто-то сегодня гипертрофирует свои заслуги перед человечеством, кто-то их умаляет. Кто-то местный, незначительный эпизод военных действий возводит в ранг судьбоносных. И сидят люди перед экраном, слюни пуская на подбородок, умиляясь действиям героя, одного справляющегося с сотнями врагов. Верят несусветной лжи, в благородство убийцы и ставят под сомнение саму возможность зверств, которые совершались на оккупированных немцами территориях. Естественно, мертвые не встанут из могил, чтобы поведать о перенесенных ими страданиях. Но следует знать, что даже малые войны не бывают без невинных жертв и страданий. Ведь война – это не только столкновение вооруженных сил воющих сторон, кульминационными моментами которых были известные всему миру сражения, но и страдания гражданского населения, заплатившего за эту войну миллионами жизней. Иногда потери мирного населения на ограниченном пространстве были так велики, что потрясают здравый ум своей масштабностью. Скажем, только за один день – 23 августа 1942 года в Сталинграде от бомбардировок погибло 60 тысяч мирных граждан. А гибель более 600 тысяч мирных жителей в блокадном Ленинграде! В чем была их вина? Они желали войны, бредили ею? Они мирно трудились, растили детей, и война им была ни к чему. А за тысячу с лишним километров от них сидело руководство фашистской Германии и разрабатывало план захвата огромных территорий, поголовного уничтожения многих народов, в том числе и русского. И называлось все это необходимостью жизненного пространства для немецкой нации. И придут к нам исполнители этого чудовищного плана, чтобы пытать и убивать. И тех, кто ни разу в руки не брал оружие, будут сгонять на Сенную площадь города Керчи. Тысячи обреченных, с котомками и жалким скарбом, придут туда. Они еще будут на что-то надеяться? Может быть, за ними пришлют машины, чтобы начать отправку в Палестину, о чем будет распускаться усиленно слух по городу? Надежда начнет исчезать, когда их погонят в керченскую тюрьму, из которой короткий путь приведет к противотанковому рву. Поставят людей на край Багеровского рва, и они, обнаженные, с детьми, отцами и матерями своими, будут ожидать, на резком, пронизывающим ветру, с мокрым снегом и дождем, когда раздастся залп, который отправит их всех в небытие. Убийцы подойдут ближе и станут добивать тех, кто еще показывал признаки жизни, в конвульсиях борясь за свою жизнь. Придет время, и палачи станут оправдываться тем, что действовали по приказу свыше. Шевелилась ли совесть в душах их? Дрожали ли руки, нажимая курок? Нет, они стреляли спокойно, покуривая сигареты, так, словно выполнялась обыденная работа. А ведь они были прежде обычными бюргерами, в свободное время посещавшими кабачки, где пили пиво и ели колбаски, похлопывали по ляжкам официанток, шутили, пели, болтали. Они могли оплакивать жизнь погибшего животного, певчей птицы, умершей в клетке. Что же произошло с ними? Какому Богу они молились? Тому ли, имя которого сияло надписью на пряжке солдатского ремня: «Gott mit uns»? На словах они верили в Иисуса Христа, а на деле?.. Не могли они не знать всепрощенчества Сына Божья! А как можно воспринимать тех, кто позировал фотографу, поставив ногу на тело расстрелянного им; или позировали, набрасывая петлю на шею женщине… Разве это тоже совершалось по приказу свыше? Нет, это, к сожалению, было результатом культивируемого пропагандой образа сверхлюдей и недочеловеков, которым можно позволить жить, а можно и убить! Я опасаюсь того, что такой подход к людям не умер и совершается в наши дни подобное, возможно, в более скромных масштабах. Ведь и сегодня по вине отдельных государственных лиц, почему-то решающих, что мир развивается не по их сценарию, ведется война, пусть и в значительно меньших размерах. Это они грубо вмешиваются в дела многих «независимых» государств, прямо или косвенно подготавливая гибель мирных жителей разных наций и вероисповедования. Современные небольшие «официальные» войны часто носят затяжной характер, поскольку пытаются на обычных убийц надеть камуфляж защитника гражданских прав и свобод, на деле наделяя их полицейскими функциями. Я не считаю настоящей войной краткое по времени «победоносное» завершение битвы за Фолклендские острова британцами, за что Маргарет Тэтчер была названа «железной леди» и получила титул баронессы.