Андрей Старовойтов - Струны – нервы. Сборник стихотворений

Мне приторно-горьки все звуки мира:
Пищание монстров, что умами завладели,
А голоса кругом, что ересь мелют,
Уже души не заглушит сатира!

Я в тьме ночной ищу тот лучик света,
Который мне надежду на свершения
Позволит вновь искать в несовершенном
Мире, не том, а жив покуда – в этом.

Мне привкус крови режет губ укусов раны,
Костяшки сжатых кулаков в обморожении
И я, в бессмысленном на близких раздражении,
Осознаю, что не успею… Слишком рано!

Я в летний зной хочу вдыхать зимнюю вьюгу,
Мне ненавистен пот, что делает слепыми
Подслеповатые глаза, а воду ныне
Дают нечасто и за страшные заслуги.

Мне не испить воды той – красной, вязкой,
Ведь рот зашит мой нитками из стали,
Как не уехать в дальние мне дали
Из-за того, что груз к ногам привязан…

Я в зимний холод так тепла желаю,
Что с жаром пробуждаясь вновь в сугробе,
Словно в монашеской для покаяния робе,
Которая всю грязь души скрывает.

Мне сей наряд, ну хоть убей, не по-размеру.
Он мне велик, по швам от этого трещит он,
Ведь на меняющих масштаб рассчитан,
Для тех, не верит кто в свою же веру.

И я покой ищу в раскатах грома,
Как в тишине мне нерва словно не хватает,
А время шепчет, мол: «Судьба такая,
Коль вы в гостях теперь, когда вы дома…»

А я так ликовал, сиял от счастья радостью
И жизнь казалась мне теперь прекрасным сном,
Лишённым бед, забот, любой лишённым гадости.
В прыжке застыв парил я, в негу, затяжном.

Друзья мне стали лучшими все поголовно дальние,
Из ненавистного в «навистный» превратился труд,
Я чувствовал себя уютней, чем под пальмами
На острове тропическом и не считал минут.

Но как-то незаметно, для себя негаданно
Озлобленность внутри волшебный мой настрой
Заставила шарахнуться, как будто чёрт от ладана,
Сломав в момент гуманистический устрой.

Я загрустил, задумался о быта неприглядности
И начал злиться на врагов с тупицами вокруг,
Я стал понур, озлоблен, в заурядности безрадостен
И осознал, что нет друзей, как нету и подруг.

А средств на житие, семье моей, безбедное,
С темпом инфляции, всё меньше с каждым днём
И, погрузившись с головой в самокопания бездну я,
Хотел жечь всех кругом и всё вокруг огнём.

И позже, отходя от мук похмелья лютого,
Поддержку и прощение я в милых стал искать,
Но поборов недуг чрез время абсолютно я
Забыл о помощи опять, в плечах почуяв стать.

А, ведь, они – столь нежные, родные и любимые
И злобного и доброго, моих эмоций ряд,
В терпении ангельском, финты невыносимые
Мои и перепады настроения примут и простят.

Готов я линчевать себя за всё то время вечное,
Что доставляю беды им или вдали от них;
И грех мой главный, что при жизни скоротечности
Столь часто им предпочитаю общество других…

А для меня Россия это не берёзки!
И не Столыпина реформы и Петра,
Не Пушкина творения пера
И не иконы из-под кисти тёзки!

И не луга с лесами средней полосы,
Не ели с пихтами тайги бескрайней,
Как не поля колхозные с их урожаем,
Не «цеховых турбин тяжёлые басы»!

И для меня Отчизна – не кулак,
С ухмылкой раздающий заграницам фиги,
Не ИСы, АКМы, БУКи, МИГи,
Не хата, дом, не чум и не кишлак!

И не заводы с фабриками – моя Русь,
Не демократия, не коммунизм с царизмом,
Не лидеров надменная харизма,
Не «гуси-лебеди» и не Хрустальный Гусь!

А Родина, по мне, это народ!
Да, да – озлобленный и пьяный,
Что лезет глубже в долговые ямы,
Где первый-нищий, а второй-банкрот.

А я, ведь, не откуда-то извне
Прибыл пофилософствовать, чтоб в строках
Об истреблении духа русского, в пороках
Погрязшего, как с братьями в войне.

Я вырос полностью из семени отцов,
Чья кровь все земли наши оросила,
Чья русская, невиданная сила
Проснётся в детях их в конце концов!

Пускай про власти важность, с укоризной,
Твердят учителя из телестудий,
Но для меня Россия это люди,
Народ мой для меня и есть Отчизна!

Пишите добрые стихи,
Любовью строки наполняя!
Не надо боли и ехидств,
Не греет душу рифма злая!