Владимир Мурзин - Мой Балтийск. Самый западный форпост России

Днём в квартирах воды не бывает,
Что нет ночью, привыкли давно.
Раз в неделю нам «свет вырубают»,
Со свечою нам жить суждено.

По неделе лежит мусор в баках,
И порою в подъезд не попасть,
Если нам суждено жить в клоаках,
Там зачем городская нам власть.

Газ под семьдесят стоит за кубик,
Метр квадратный тепла – пятьдесят,
Вылетает в трубу и не рублик,
По семь тысяч заплатит собрат.

Господин депутат, разрешите
Вам поведать о нашем житье,
Вы себя в нашу жизнь окунёте,
А не стойте, как все в стороне.

Летним днём Вы на пляже бывали?
Наш песок не сравниться ни с чем,
Его мусором так забросали…
От стыда становлюсь даже нем.

Где от солнца зонты, раздевалки,
Лежаков не найти там нигде,
В дюнах видим одни только свалки,
И бутылки от водки на дне.

У меня к Вам нет больше вопросов,
Бесполезно о жизни вещать,
Не понять капитану матросов,
Если щи не совместно хлебать.

Наш язык не понять депутату,
Он давно своей жизнью живёт.
И привязан он прочно к мандату,
Это даже мальчишка поймёт.

Прокатиться бы на санках,
Вспомнить детство и зиму,
Руки были всегда в ранках,
Шея и лицо в снегу.

Пар валил из уст мальчишек,
Сзади голая спина,
А на лбах хватало шишек
Мальчуганам всем сполна.

Мчались санки все со свистом,
Чтобы нам расчистить путь,
Мы летим довольно быстро,
Не успеете свернуть.

Шли вдвоём домой мы с судна,
Щеки обжигал мороз,
В этом месте многолюдном,
Нам навстречу мчался воз.

Шум стоял на всю окрестность,
Мчались дети на санях,
Перекрыта была местность,
Удержаться б на ногах.

Стали в стороне от горки,
Дали им зелёный путь,
Мчались санки на задворки,
И прохожим не свернуть.

Я смотрел на них с любовью,
Вспомнил, как с горы лечу,
Не боялся шишек с болью,
Всё мне было по плечу.

Заходит солнце, флаг спускают
В порту стоящие суда,
Огни на палубе включают,
Чтоб видеть их издалека.

Горнист на флагмане играет,
За четверть часа до сего,
Каждый дежурный уже знает,
Зачем играет, для кого.

А тишина вокруг стояла,
Вода – ни зяби, ни волны,
Дорожка солнца здесь лежала,
А рядом лебеди плылИ.

Стоял на баке любовался,
И хлеб лебёдушке бросал,
Мне лебедь молча улыбался,
Любовь свою оберегал.

Снова песня казачья здесь льётся*,
Даже цокот мы слышим копыт,
Значит, слава былая вернётся,
Род казацкий не будет забыт.

И на западной самой границе,
Вдалеке от России родной,
Появляются наши станицы,
Чтобы здесь обеспечить покой.

Возрождаются песни и пляски,
Снова шашки, нагайки в руках,
Это все наяву, а не в сказке,
Происходит на наших глазах.

Вот «Сударушка» песни запела,
Бубен вторил казачкам вослед,
Зал шептал слова песни умело,
И желал им на слёте побед.

А вот в танце казаки лихие,
Стан их гибок, но голос мужской,
Их растили просторы морские,
Закалялись солёной водой.

Молодой казачок Лиходеев,
Восемь лет лишь от роду ему,
Выступал он, совсем не краснея,
Юмор детский ему по плечу.

Лёша «Ёжик» под звуки оваций,
На дыханье одном рассказал,
Был без грима и декораций,
Но к себе целый зал приковал.

А в фойе портупеи и стеки,
Темляки и нагайки все в ряд,
Чем повязан казак наш навеки,
Приковали к себе и наш взгляд.