Василий Рем: Стихи, пришедшие с Небес. Рожденный в СССР

Шатер пестреет на краю станицы,
Видавший виды, тот старенький шатер.
Садились на шатер ночные птицы,
Под ночь послушать о цыганах разговор.

Вон у костра, что полыхает ярко,
Сидит цыганка и дети все при ней.
Им у костра уютно и не жарко.
Глаза их светятся. Сотнями огней.

«Стояли мы однажды на Кубани…
– На миг цыганка прекратила разговор.
«Цыганка Евдокия, словно пани…
Казак был смелый. Хотя и не был вор.

Влюбился до безумия в цыганку,
Просил отдать её. Барона умолял.
Но был ему отказ. Он спозаранку,
Свою любимую на лошади украл.

Мешки одел «буланому» на ноги,
Он так бесшумно подкатил и ускакал.
Не поднял ночью и Барон тревоги,
А утром понял, что любимую украл.

Барона приговор он жесткий. Точка.
«Догони, поймай. Под тополем зарой.
Украсть цыганку? То Назара дочка,
Так не оставят, цыганки ни одной».

На «вороных» они с ножами мчались,
Цыганки с вором – казаком и след простыл.
На хуторе, в церквушке обвенчались.
В сторожке жили. Не боясь чужих могил.

Когда искать с годами перестали,
Уехали в деревню, где его родня.
Казаков чернобровых народили,
Один похож вон на Назара и меня»…

И замолчав слезу, смахнула платьем,
Дымила трубкой, да выпускала дым…
«Вот это мы зовем цыганским счастьем,
Когда из табора с любимым убежим».

Все так банально, ты ко мне пришла,
Кажется, совсем не уходила.
С собою солнце, счастье принесла.
А значит, все же ты меня любила.

Вот я открыл шампанское, налив,
В новые хрустальные бокалы.
И к сердцу подкатил тепла прилив,
Твой взгляд, он посылал сигналы.

Ты все молчала, слова не сказав,
Взгляд лукаво, быстро отводила.
То вдруг смотрела долго как удав,
Долгим взглядом душу охладила.

Но вот уже шампанское на дне,
Ты шепчешь мне: «Я останусь, ладно?»
Вновь пробудила чувственность во мне,
На душе по-прежнему прохладно.

Что дальше было, скрыла тайной ночь,
Мое тело страстью так пылало.
И все сомненья улетели прочь,
А твой приход – любви начало.

С «Неразделённою любовью».
Садовник вырастил «Анкорос».
Он, зацветая, пахнет – кровью
Ствол. И цветок – похож на глобус.

«Анкорос», имя дал садовник,
Любимую так величали.
Отец был генерал-полковник,
Сословия их различали.

Она, увы, была дворянка,
Элитной веточки листочек.
А мать его была крестьянка,
Он был простой крови цветочек.

Понятно, что она не пара,
Садовнику. Мечту лелею.
И вышла замуж за гусара,
Гусар в Париж уехал с нею…

Цветок, что вырастил садовник,
Был так под стать, его судьбине.
Вот умер генерал-полковник.
Она живет все на чужбине.

Цветок «Анкорос» расцветая,
Тотчас все сбрасывал листочки.
Ему прозрачно намекая:
«Над и, расставлены все точки!»

Он врачевал цветок в надежде,
Что лист не будет осыпаться.
Она вернется и как прежде…
Но вот он понял, не дождаться.

И вскоре умер тот садовник,
Цветок валялся у могилы.
А рядом генерал – полковник…
Ждать у троих не стало силы.

Мы все умеем размышлять,
Кто не безумен.
Нас научились посылать,
Посыл разумен.

Мы размышления свои,
Совсем не прячем.
И не поем как соловьи.
Мы просто скачем.

Но размышляя, понял я,
Вокруг глухие.
Родные, близкие, друзья,
Душой сухие.

Из размышлений вывод есть,
Любовь не вечна.
Её теряем, как и честь,
Душа сердечна.

Коль души ваши на Земле,
Уже сроднились.
Нет черных вех в календаре,
Они все смылись.

Любить тебя. Вот высота.
Непостижима.
Душа страдает неспроста,
Она ранима.

Пусть мои мысли оживут,
Так шатко, валко…
Все без любви в душе живут.
Мне всех их жалко.

Даже не знаю, просто живу,
Лета хочу. Увидеть траву.
Живу без событий, грустно,
Мечтаю покушать, да вкусно.

И все без эмоций, спокойно,
Живу я тихо и пристойно.
Не могу вот дождаться весну,
И стою, прикоснувшись к окну.