Наталия Иванова - Рябь иллюзий и снов. Стихи-я

Поддающийся тлению,
Распадающийся.
Хочешь забвения?
Улыбаешься?

Выстроены фаланги,
Знамена качаются.
Ухмыляются ангелы,
Умиляются.

По всей округе
Собаки взвыли.
Заперт в круге,
Вход проломили.

Просили же – не ходи,
Не умолили.
Хватали же на ходу,
Не охранили.

Когда в глазах
Тает лед,
Не ходи в переход,
Попадешь в переплет
Решеток
Откуда кричит
Во весь рот
Ребенок.

Я – Марк, Марк из мрака,
Чертова марка, чертов сатир,
Беглая бестия из зоопарка,
Решающая вопросы войны и любви.
Воющая бестия из пантеона,
Химера, свалившаяся с горы,
Я кукольник чертова легиона,
И чертова кукла своей судьбы.
Тряпичная кукла, потерянная во мраке,
Нелепый ключник, безглазый принц,
Охотник на галлюцинаторного орка,
Бродячий пес, сбежавший с цепи.
Слепой игрок на поломанной скрипке,
Порвавший струны, проникший в тень,
Блуждающий по развилке
У двух дорог, уходящих в день.

Под окошком стою побирушкой,
Хотя еще не старушка,
Потому стою, что со мной скучно.
Скучно со мной, скучно.

Перья летят, пух и перья.
Смотрю – не верю.
Багряной покров стелится,
Сажа на белых лицах,
Пух и перья…
Рябиной давленой на снег
Лягу.
Снег кровавый жнут
Ятаганом.
Светлеют лики,
Свет льется
Сквозь бойницы-оконца.
Солнечные блики
В глаза бьются.
Над стаей вороньей
Руки простерлись —
Воровьи.
Вербену жевать с ветвей,
Сжимать в ладонях.
Крик в рассвете застыл —
Славься!
На одном поле
Ложью молитвы
Колосятся.
Звоном колокола
Зайдутся.
Братья перелетят тьму —
Вернутся.
В светлый час, день весенний —
Славься!
Восстану из гроба —
Воздастся.
За черные перья,
За крик осенний,
За холод зимний,
И за рябину.

Поговорим о невозможном —
Лишь ты и я.
И невозможное возможно,
Ты, изумрудная змея.
Смертельной хваткой обласкаю,
Сорву лицо, как полумаску,
И смерть по позвонкам сыграет
Ту пьесу, что не без развязки.
Здесь стены серы, лица бледны,
Здесь ворон вьется над убитым,
Я, чередой смертей пронзенный,
Пройду сквозь полулабиринты.
Туда, в осколки зазеркалья,
Где даже божий свет померкнет,
Где морды корчатся шакальи,
Где арлекин лежит и дремлет,
Осколком зеркала убитый.

А тени все зовут и манят,
Напоминая о забытом…

Я здесь? Не здесь?
Не утолю печалей.
Я слышал где-то смерти весть,
Оглохнув от молчанья.

Войди, откройся, светлый лик
Приимного покоя!
Я стал рабом, я в дверь проник,
Став для себя изгоем.

Я там, где вера не смогла
Расстаять бледной тенью.
(Я был сожжен, увы, дотла
Любовью глаз оленьих).

И будет мрачен, сух и дик,
В тонах багряных
Вой пустоши, где я приник
К земле обетованной.

Не любил, а убил, —
Зачем держал?
Вожжи взял:
Уронил, зажал, смял.

– Мама, юродивый —
Это уродливый?
– Это человек такой,
Богу угодливый.

Тенью в углу двора
Неприметной,
Прячу лицо в ворот
От ветра.

Не смотри, ангел маленький,
На кукол голеньких,
Треснули мои часы-ходики,
В браслете распались сердолики.
Призвать бы ангела сердобольного,
Чтоб пожалел нас, убогоньких,
С ролью избитой, плохонькой.
Растопи, ангелок, свою печечку
Детям с личиками старушек,
Подари еще одну вечность,
В обмен на мешок игрушек,
И садик из марципанов,
И коробку атласных бантов,
И прочее, и так далее,
Все, ангел, миленький, улетаем?
Не смотри, ангел маленький,
На куколок глупеньких,
Кукол голеньких,
Вот и треснули мои часики,
Сломались мои ходики.