Владимир Берязев - Могота. Роман в стихах

X
Нам ли, русским, в пороке коснеть?
Лучше водочки выпить!
Вдоль по скатерти царская снедь,
Как посольство в Египет,
Едет… Катит лиловый кочан
Весь в свекольном рассоле,
Перец – как капюшон палача,
Сельдь – в зелёном камзоле.
Огурцы подбоченились в ряд,
Трутся с чувственным скрыпом,
Стоп-сигналы томатов горят,
А к разрезанным рыбам —
Маслом спрыснута, свежая горсть
Ароматного лука…
Пьёт хозяин, ответствует гость.
Нам же – зависть и мука.
Томным холодом светит фарфор,
И, повадкою княжей,
Оживляет мужской разговор
Жар ушицы стерляжей.
Под неё – по второй и, ага,
По четвёртой и пятой…
Нету в мире роднее врага,
Ближе нет супостата!
И когда потеплели глаза
От любви и покоя,
Михаил кое-что рассказал.
Кое-что… кое-кое…

XI
Смерть для всякого –вроде отца:
Бойсь и не попадайся.
А война для добра молодца —
Точно рис для китайца.
Но всему наступает предел:
Пресыщение крови
Или кровью… Ты цел пока цел,
И здоров во здоровье.
Кто, когда написал «Валерик»?
Михаил? Да, поручик.
Как находит язык на язык
В катастрофе падучей.
В этой грозной, угрюмой резне
Нет ни умных, ни правых.
Но приходят, приходят во сне
Тени воинов безглавых,
Вклочь изодранных минным огнём,
Обгорелых, безносых,
Об отмщении – лишь об одном —
Их немые вопросы.
Почему, для чего, для кого
Они в муках казнимы?
Может призрак Врага Самого
Взмыл из бездны за ними?
Два яз ы ка, два мира, две тьмы
Захлестнулись и рвутся…
– Зарекаться сумы и тюрьмы,
Но в безумье уткнуться
Суждено, видно, нашей душе?..
Миша выпил понуро.

– Поздно, братец мой, поздно уже.
Опоздала скульптура!

XII
Не спадай раньше срока с лица.
Расскажу: в нашей роте
Службу мыкали два близнеца,
Кержаки по породе.
Как-то «духи» вдоль минных заград
Для затравки пустили
Дочь свою же… Такой вот парад!
Жизнь и смерть – или-или…
Та идёт, ни жива, ни мертва,
Очи – карие сливы,
Вбок косит и ступает едва,
Озираясь пугливо.
Ждём – иль наша растяжка рванёт,
Или их… Замирает
Всё в груди. И гнилой оборот
Дело в миг принимает.
Наш близнец по прозванью Верста
Не сдержался, скаженный,
Встал по грудь над стеной блок-поста
И орёт, как блаженный:
Мол, куда, растаку мать, идёшь?!
Дура, жить надоело!
Дуй назад, пропадёшь ни за грош!..
Чья-то прорезь прицела
В этот миг изловила его,
Грянул медленный выстрел,
Он рукою взмахнул и… того,
Будто рюмочку выпил,
Рухнул навзничь…
С дырой между глаз…
Прямо под ноги брата.
Вот такой невесёлый рассказ,
Но суровей – расплата.
Брата брат и омыл, и одел,
И во гроб упокоил,
И отправил в родимый предел
Груз и горе лихое.
Он, живой, словно тоже погиб,
Словно что-то сломилось:
То замрёт, не надев сапоги,
То вдруг выронит мыло,
И глядит непонятно куда.
А когда оклемался,
То в глазах – как со снегом вода,
Ледовитая масса.

Близнеца меж собой стали мы
Называть – Половинкой.
Замкнут, сгорблен под ношею тьмы,
Всё поигрывал финкой,
И, в оптический глядя прицел,
Всё высматривал «духов».
Страшно, Павел, ты цел – пока цел.
Чуть ослаб, и – разруха.
Неделимы мы. Нет половин
У любви и у веры.
Воин во поле проклят, один, —
Рыцарь, гордый без меры.
Вскоре выслали в тыл близнеца,
Он, как пёс одержимый,
Убивал, убивал без конца,
С равнодушьем машины.
Ждал часами единственный миг —
Гулкий щёлк перепонок…
И не важно – девица, старик
Или даже ребёнок.

На бесчестье ответим враждой,
Местью – на вероломство?..