Альманах - Альманах «Российский колкол». Спецвыпуск «Ах, какая женщина…»

Мечта и Муза, Образ и Жена
Они преследуют, меняются местами
На протяжении всей жизни, с удилами
С кандалами и прозрения дарами
Ведут ведомые туда где свет и тьма
И счастья вспышки, с бедами и ланчами
Средь черных дней под белыми ночами
Сопровождают у сияния тебя
Если идешь за Ним (проверка – ты все выше).
Так долговечна и прекрасна суета
С ними, что не хочется, а надо
Сесть на коня, чтоб поехать вместе с крышей
Встряхнуться, след поставить иногда
В след размером в жизнь над небесами.
И ты сваяешь вдруг улыбку от слона!
Надо… или… не подключат образа’
Мечты и Музы, О'браза, Жены
Тогда ничто никем ты не откроешь
И света чистого не будет бытия
Для всего изображения слона.
Чтоб унести его с собой на небеса….

Прирастает кожа к коже
Время входит сквозь два тела
Переносит мысли в души
Звезды свились вместе в целое
Только так родится Солнце —
Через годы, полста века
Из двух сфер совместной жизни
Звери в ядрах стали целым
Засветились вдруг сверхновым
Превратились в человека.

Горлопанов много, а певец один
Застойная дорога порождает сплин
У зрителя, тогда и Выпускает пар
Бог, скрывая тайну – сколько стоит дар.
Певцов, поэтов много для терапий народа
И только лишь для власти есть один Володя —
И двор не обломает не подведет порода
За что и уважают его и бог и бесы
Вечность отдавая ему за пару песен.
А ему нужна Маринка из самого Парижа
Но он не изменяет Родине гражданством…
Чтоб уйти от пьянства.

Предрассветная приятна тишина
Послеполетная, в конце анабиоза
Настороженно, и где – то затаенно
Немея перед… мировыми… грозами
Или в предвкушенье новой страсти
В ожиданье лотерейного знакомства.
С лопатой дворничиха бурею в стакане
Окрапит ее, напомнит стих о няне
Скребет с окна пятно полета у соседа
Для роста Маргариток расчищая
Трамвайный путь у Берлиоза —
Аэродром для НЛО его готовит.
Послеполетная, в конце анабиоза
Заканчивается шумом из под крана…
И вот он – фон обычный грохот – гама!
Но слышно всем, при этом, шепот: «Мама…»

Китаянка стучит в мою дверь
Зуб последний даю – коммунистка
За ней сто и все лезут в окно
Соблазняя юань полюбить
И валом сундук мой затмить.
Но в больших числах горох
Вреден русскому – смерть
В супе найдет кабыздох
Положено немцу пердеть
Отдуваясь за прежний порок…
Так подумал я чтоб ошибиться
Нажимая с океем капслок
Вспоминая китайца-туриста
Как орет на него его баба
На Дворцовый карабкаясь Столп:
«В чем их военная тайна?!»
– Лепестками вдруг кожух раскрылся —
Так у нас тополь растет, —
Прошептал я и удалился
Разделяя с японкой любовь.
Пусть зароют меня в Фудзияме
Но красным не спорчу я кровь.

Горят огни искусственных начал
Их затмевает естественный рассвет
Бледнеет Город – пещер причал
Так каждый день, и выбирает человек
К чему скатиться или подняться.
Другой не замечает фон, ему наполнить
Главное, зарядку освещения

Цветами радужки в глазах, но забирает
Все больше цвета у бога дьявол
И красный и коричневый и радуги и розовый
ЛГБТ, коммуно-фашики присвоили как танец лебедей
Во время путчей, они оттенками теперь видны
На сером фоне белого и черного.
Но не прорвать естественно – народного
Пестрого волшебного виденья
Монолитного молитвенного зрения.

Сегодня за подпрыгивание плата —
Двухместная, с рубашками, палата
Главное – возможность дать Пилату
Перепутать и казнить второго брата.
И на кресте готовы к выборам, народу —
Мельком, Варавву и Иешуу, Лик и морду…
Как ни старайтесь вы крутиться, снова
Мигрень Пилата будет вылечена словом
Мошенничества, Проповеди, основой
Всему являются Бог, Чорт – однояйцовые
Братья – Противоречия две стороны.
И кто их знает, кто прошел а кто прибит?
И слева крестится, с ним Ева иль Лилит?
Переродились и смешались, Град толпит
У Пилата где болит – знать там руководит…
И, вдруг, колонною движенье броуновское —
Палата воздвигает тень меня и Бродского!
Меняю бесов с рукавов на тени плотские
И требую добавки макарон по флотски…
Проснулся, встал и обернулся. А на стене три тени…