Мартина Ольшевская - Не ношу колец

В открытом и чистом небе.
Считая большим и сильным
Себя, но таким ты не был
Ты был потерявшим крылья.

Я давно не смеюсь,
Я давно погрузился во тьму.
Безнадежная грусть
Наполняет меня. Не пойму
Отчего суета
Так нервирует старую тень.
Со стены, как с листа
Я читаю классический день.

Вознесусь над землёй,
Посмотри, как я падаю вниз.
Я давно не с тобой,
Так, забытый твой детский каприз.
Ты права, как всегда
Нужно что-то иметь за спиной.
Ты права, как всегда,
Расставаясь навечно со мной.

Я обитель тоски
Без движения просто вперёд.
Надзиратель любви
Мне и грамма её не даёт.
Я давно не смеюсь,
Я давно лишь кирпичик в стене.
Безнадежная грусть
Расцвела незабудкой во мне.

Улыбается осень, какая по счёту, не важно
По опавшей листве королевой идёт, как обычно.
Прячут спесь под зонтом – это те, кто на осень старше.
Керамический блеск от дождя видеть так привычно,

Угнетает своей повторимостью. Даже страшно
Захлебнуться туманом, дразня и терзая млечность.
Неужели её красоту не увижу, вот-так, умерев однажды
Навсегда, среди хмурых дней, потеряв нечто.

Я упрямо насилую мозг от цинизма балдея.
Я одна из стругающих бред для напитка из лести.
Сочиняю стихи, в них герой побеждает злодея
А красавица ждёт, у окна, кавалера из мести.

Всё рассчитано точно, рассыпано всё в изобилье,
Свойства тех и других. Наскребая распутные слоги
Мне бы дёрнуть далёко, да путь потерялся под пылью,
Мне бы сена охапку под точку опоры для многих.

Через чур загорелая, в меру глухая, слепая,
Причащаюсь, кромсая в пылу, на костре, откровенья.
Я последней строкою плевком по ступеням стекаю,
Заменяя конвульсии мозга желудочным пеньем.

Запахло вербною весной,
Мурлычет солнце золотое,
Лучей певучих звонкий рой
Прохожим не дают покоя.

Танцуют юные ветра,
Поют капели вдохновенно
И выбегает детвора
На школьный двор, на переменах.

Веснушки скачут по щекам.
Удрали шубки в дальний ящик.
Душа поет «Парам-пам-пам».
Зима ж свой плащ на север тащит.

Вы по пёрышку дайте мне, голуби,
По крупинке коричневой смелости.
Я взлетела б тогда над городом,
Обручённая счастьем, пелось бы.

Расправляя летучее, чистое,
Взмою в небо с воркующей стайкою,
Над горящими масками, листьями,
Над дождями с калошной мозаикой.

Разрывая крылами воздушное,
Разрезая холодное, прочное,
Собирая, что мною разрушено
Я сорвусь камнем в серое, блочное.

На прохладном очнусь, да смелось бы,
Обернусь, рассмеюсь – значит сильная,
Вместе с новой коричневой смелостью
Да с любовью, спасённою крыльями.

Дайте, голуби, только по пёрышку.

Давно обнищало лето,
Луна по колено в грязи,
«Сапсан» изнывает где-то
Гудками, чертей дери
И ждёт у порога юность
Напившийся вдрызг старик.
Забыты грудей упругость,
И страсти иссяк родник.
И вроде бы вот, недавно
Звонок прозвенел «Привет»,
Но вот покосились ставни,
И прошлого больше нет.

Я кормила голубей с ладошки
И фонтаны сыпались стеклом.
Семечки рассыпав по дорожкам
Думая об этом и о том.

Голуби кружили, танцевали,
Крыльями взбивая тишину.
Странно, но они как-будто знали
То, о чём у Бога я прошу.

На скамейке я, сама как птичка,
Взмах ресниц, а дальше пустота.
Галочку на небе по привычке
Ставлю, открывая в грусть врата.

Я кормила голубей с ладошки
И фонтаны сыпались стеклом.
Шла судьба по зёрнышкам и крошкам,
Оставляя счастье на потом.