Ирина Светличная - Мосты. От тебя до меня века и дороги

Лето грело ноги и цвели цветы,
Ветер дул, теплом согрел, даруя силы.
Мы стояли, замерзая сильно,

Я не понимала ничего:
Мысли словно кончились,
Меня волной другой куда-то уносило…

– Стой, я замерзаю:
Объясни порядок жизненных основ —
У меня сплелось все воедино…

Ты танцуешь, словно заводной,
Зная, что некстати танец твой…
Лето. И июль, сгорал под солнцем сливой.

Позже ты летишь —
Я думаю, что еле как идешь,
Дай мне снова пару капель мыслей,

Два часа: и… Ты…
в полете на восток,
Еще два – и все как я просила!

День исчерпан бытовой проблемой
На расчете лишь любовь и верность.
Мне толкуют, что таких так мало:
И земля меня уже теплом согрела…

И в дрожащих в резонансе стеклах
Не увидеть мне похожих лиц и судеб,
Но, какой-то снова стук: вдруг спросят:
«Это я! Ты ждешь? Ты любишь?».

Проникает упрямое, странное
в твою голову, в душу и разум:
новыми мыслями, словами, дорогами —
запредельное – отнюдь, не убогое…

И заставь эти мысли закончиться:
нет, я жду от тебя – Имя, Отчество,
чтобы быть беспорядочно искренней
и дать жизнь умирающим истинам.

Уже не больно, когда в пятисотый раз
натянута струна на той скрипучей иве,
и умолкает сердце – так ветер усмиряет дух —
и умирает в сотый, на памяти отныне.

Да сколько раз ее возможно, погладить по кудрям
которые так наливается с июля
и пахнут сладко, словно жизнь вся впереди,
но, как сказать ей о любви, когда она без умолку
о зимнем времени тоскует, чтобы больше не цвести?

Спадает гроздями листва в начале сентября
вся от налива изнемогая,
она с надеждой осень золотую ждет,
что будет день из золотистых переливов,
тот день, когда ее тоска отпустит
и печаль небесно-синим на землю упадет.

В этих обидах, как в прожитых жизнях,
Теряются на фоне большого и яркого главные мысли.
В этой суматохе перед глазами, одна есть важная декорация,
Которая кричит: «Не потеряй любовь ты в вспышках фотокамер и в овациях!»
Не упади: есть много лиц, которые так кажутся знакомы,

Но жизнь перед глазами промелькнет опять, И вот, ты будешь мой последний и главный герой передо мной стоять,
Но, я, все также исписав опять тетрадь, Не подберу тех необходимых слов, чтобы отдать свою любовь.
А ты спаси меня, моя душа молчит, лишь от того, что больно —
А глубоко в нее посмотришь и увидишь:
Два озера, два синих озера, как звезды в искрах,
вперемесь с морскою солью —
Блестят зеркальными слезами и молят о любви
веков не счесть…
Какая же на то благая весть?

Стонет лето в июльском угаре,
Стонет тополь, стоя у реки,
Отражаясь в светящейся глади,
Засыпая на груди у беды.

Одинокий янтарный и красный
На другом берегу цвет сосны,
Словно гаснет фонарик в закате,
Сбросив с плеч свои яркие сны.

Превосходство луны наблюдая,
Над своим бедной жизнью и сном,
Видит, как она освещает,
Путь, чтобы быть им вдвоем.

Я видела слезы: соленое море с утра,
Я слышала грозы – одна тебя разбудила тогда,
Ты с мыслями чужими спорил и верил, что все до конца,
Ты шел отставая, от моей новой большой истории,
И знал все равно, что все для тебя…
Я крепко твою руку держала и мысленно тебя обняла,
Чтобы сбылось первозданное с рассветом нового дня.

– Кто ты, посланник? Скажи мне! —
Мой друг, мне с тобою не тесно!
Я разглядела в осколках неба —
Кучу слов, не пролитых на землю.
Обернулась – и взгляд прямо в спину:
Боже, что же я вижу; кровь – кровоточит с небес.
– Но, Друг мой, ты жив? Ты ранен так сильно,
Скажешь, что раны лишь снятые крылья.
Я стыну.

Мне неясно одно: схватит месяц в охапку те облака,
А потом поутру за грехи свои молится.
Что же ты месяц, неужели лукаво
Обхитрить саму жизнь тебе хочется?
Я лишь вижу: ты дразнишь и манишь
или светишь мне светом в оконницу.