Алина Каспо - 1309. Kill the love that's dying. Сборник поэзии

Я сама по себе и в своих же оковах в тебе утону.

Всё в дыму.

Я красными розами раздирала до крови свои губы, чтобы наутро не целовать /его/губы во тьме, я же знаю, что когда-нибудь увижу свет в его окне.

Мы будем вместе.

А для начала сто лет одиночества, знаешь, мне проще взлететь в высоту, рассказать о любви Сатурну и упасть в пропасть лжи.

Своего обмана.

Останови.

Я постоянно от себя убегала.

Я долго врала себе, искала причины, чтобы забыть тебя и вычеркнуть твоё имя навеки из памяти…

Аэропорт/вокзал.

Пусть замолчит город, а я снова в бреду расскажу всей стране на fm волнах, как далеко от меня был ты.

Я оставила в прошлом все наши пьяные переписки, забыла разговоры ни о чём, оставив лишь то, что ты говорил на прощанье.

Скажи, помнишь ли ты, тот ночной звездопад и моё имя в витражных картинах?

*****

А я всё думаю о тебе и каждая буква твоего имени подобна двум параллелям из нашей Вселенной.

Между нами километры, города, а я о тебе снова на крыше, в пьяном бреду расскажу своей маме о том, как безумно тебя полюбила.

Я словно раненая птица, которая ещё бьётся в оковах своей мечты, с тобой лишь бы проститься и признания в твоих сообщениях, обо мне. Я не искала твой взгляд в толпе, просто увидела тебя во сне.

И полюбила.

Для тебя готова отдать полмира…

А люди пьют алкоголь и курят сигареты, чтобы заглушить свою боль/ свои чувства, я же пишу об этом, про это в электронном омуте в пять утра, расскажу одинокому поэту о том, как сгорали мосты за спиной, как убила в себе все мечты, чтобы быть только с тобой.

Я сама по себе и в своих же оковах в тебе утону.

Только так.

Вселенная.

А я красными розами раздирала до крови свои губы, чтобы наутро не целовать /его/губы во тьме, я же знаю, что когда-нибудь увижу свет в его окне. Мы будем вместе.

А для начала сто лет одиночества, знаешь, мне проще взлететь в высоту, рассказать о любви Сатурну и упасть в пропасть лжи.

Своего обмана.

Останови.

________________________________________________________________

Проще удалить диалог из памяти все строки, что писала тебе, а потом обновляла и до последнего ждала тебя, не понимая, как сильно так смогла полюбить тебя.

Возвести стену и не знать, как там твои дела.

А я всегда впадала в крайности и если не так, значит – единственный выход, если люблю, значит – навечно. Только кому говорить о том, что так внезапно его полюбила?

Я не скажу ему о стихах и прозе, что до мурашек по коже, так было важно тогда, когда солнца не видно и вокруг тишина.

Не скажу, как скучала, я же сильная леди, только город мой спит и мелодией ветра, о любви говорить на вопрос: «Почему?»…

Знаешь, не встречала.

Быть самой идеальной для кого-то, путать фразы нелепо в лабиринте мыслей и если художник попросит, я разукрашу весь мир черно-белым, под состояние сердца, что так сильно любила.

А ты всё дальше от моего неба.

Снишься через каждый мой сон…

Снова и снова.

Научилась молчать и летать для кого-то. Ты – наркотик, что весной по Вселенной, в электронном омуте пробирает минорно, тихий голос сопрано и на радиоволнах…

О тебе я спою.

Если не ему, то кому я…?

И я пытаюсь замолчать в середине августа, говорить: «Любила, да?» и пусть окружающие меня осуждают…

я тогда и вправду ведь любила.

Ты в моём плей-листе на этот вечер, я буду читать прошлое с тобой стихами Бродского, а после забывать тебя в словах Есенина, чтобы наутро снова вспоминать. Тебя.

Такого милого, безумного и немного неуклюжего, словно только проснулся после долгого сна. А до тебя всего лишь вечность, но вечность эта не больше, чем градус угла, которого не существует.

А существуешь ли ты, моё творение?

Я ведь ночами не сплю в попытках поиска тебя во Вселенной, моё творение, оставь хоть на минуту эту бредовую идею.

Влюбиться в пустоту, в немое пространство и читать наизусть, то что не ты и не я, а только паранойя. Моя искомая паранойя.

Я замолчу. Тихо стоя на крыше о том, что так сильно люблю и о том, кого не существует. И пусть меня осудят, а я словами Бродского: «Отъезд. Вокзал. Он брошенный любовник» отвечу как могу.

До дрожи губы, тихо прошепчу. Но только наяву, я ним одним живу и тем, кого не существует. Я замолчу и белой птицей вниз, что падает на дно, как самолёты, что в падении бреду кричат о том, что кто-то очень нужен.