Николай Добролюбов - Русская поэзия XIX века. Том 2

И долго та башня уныло глядит
В глухое ущелье, где ветер свистит;
И слушает башня — и слышится ей
Веселое ржанье и топот коней.

И смотрит седая скала в глубину,
Где ветер качает и гонит волну,
И видит — в обманчивом блеске волны
Шумят и мелькают трофеи войны.

В одной знакомой улице
Я помню старый дом,
С высокой темной лестницей,
С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
До полночи светил,
И ветер занавескою
Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
Затворница жила,
Какая сила тайная
Меня туда влекла
И что за чудо-девушка
В заветный час ночной
Меня встречала, бледная,
С распущенной косой.
Какие речи детские
Она твердила мне:
О жизни неизведанной,
О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,
Прильнув к устам моим,
Она, дрожа, шептала мне:
«Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —
Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,
Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —
И поцелуй звучал —
И ветер занавескою
Тревожно колыхал.

Он у каменной башни стоял под стеной;
И я помню, на нем был кафтан дорогой;
И мелькала под красным сукном
Голубая рубашка на нем…
Презирайте за то, что его я люблю!
Злые люди, грозите судом —
Я суда не боюсь и вины не таю!

Не бросай в меня к амнями!..
Я и так уже ранена…

Золотая граната растет под стеной;
Всех Плодов не достать никакою рукой;
Всех красивых мужчин для чего
Стала б я привораживать! Но
Приютила б я к сердцу, во мраке ночей
Приголубила б только его —
И уж больше любви мне не нужно ничьей!

Не бросай в меня камнями!..
Я и так уже ранена…

Разлучили, сгубили нас горы, холмы
Эриванские! Вечно холодной зимы
Вечным снегом покрыты оне!
Говорят, на чужой стороне
Девы Грузии блеском своей красоты
Увлекают сердца… Обо мне
В той стране, милый мой, не забудешь ли ты?

Не бросай в меня камнями!..
Я и так уже ранена…

Говорят, злая весть к нам оттуда пришла;
За горами кровавая битва была;
Там засада была… Говорят,
Будто наших сарбазов [79]отряд
Истреблен ненавистной изменою… Чу!
Кто-то скачет… копыта стучат…
Пыль столбом… Я дрожу и молитву шепчу…

Не бросай в меня камнями!..
Я и так уже ранена…

Знавал я нищего: как тень,
С утра, бывало, целый день
Старик под окнами бродил
И подаяния просил…
Но все, что в день ни собирал,
Бывало, к ночи раздавал
Больным, калекам и слепцам —
Таким же нищим, как и сам.

В наш век таков иной поэт.
Утратив веру юных лет,
Как нищий старец изнурен,
Духовной пищи просит он.
И все, что жизнь ему ни шлет,
Он с благодарностью берет —
И душу делит пополам
С такими ж нищими, как сам…

Я не приду к тебе… Не жди меня! Недаром,
Едва потухло зарево зари,
Всю ночь зурна звучит за Авлабаром [80],
Всю ночь за банями поют сазандари [81].

Здесь теплый свет луны позолотил балконы,
Там углубились тени в виноградный сад,
Здесь тополи стоят, как темные колонны,
А там, вдали, костры веселые горят, —

Пойду бродить! Послушаю, как льется
Нагорный ключ во мгле заснувших Саллалак [82],
Где звонкий голос твой так часто раздается,
Где часто, вижу я, мелькает твой личак [83].

Не ты ли там стоишь на кровле под чадрою,
В сиянье месячном?! Не жди меня, не жди!
Ночь слишком хороша, чтоб я провел с тобою
Часы, когда душе простора нет в груди;

Когда сама душа — сама душа не знает,
Какой любви, каких еще чудес
Просить или желать, — но просит — но желает —
Но молится пред образом небес

И чувствует, что уголок твой душен,
Что не тебе моим моленьям отвечать, —
Не жди! я в эту ночь к соблазнам равнодушен —
Я в эту ночь к тебе не буду ревновать.

Гром и шум. Корабль качает;
Море темное кипит;
Ветер парус обрывает
И в снастях свистит.

Помрачился свод небесный,
И, вверяясь кораблю,
Я дремлю в каюте тесной…
Закачало — сплю.