Наталья Патрацкая: Стихи. Том 6. Время написания 2004—2006

От шампанского волей – не волей
Появляется гибкость в ногах,
И любое пространство всем поле,
Его топчут в туфлях, сапогах.

С крепкой водкой дичают с глотками,
Обезьяньи ужимки, прыжки.
Лихо машут руками, платками
И съедают банана вершки.

Апельсин рядом с винною бочкой,
Топот слышен как стадо коней,
Новогодняя ставится точка,
Под мигание ярких огней.

Обезьянки, гориллы уныло
Оседают устало на стул,
Выпивают, съедают, остыло…
Еще часик и ветер всех сдул.

И рождество вошло в свои края
Без лишнего помпезного сиянья,
Всем баннеры, как звездочки, даря
Для нового в их жизни созидания.

И хочется уткнуться Вам в плечо,
Почувствовать еще благословенье.
Мне одиноко, в мыслях горячо
Перебирать все прожитые звенья.

Нужна поддержка добрых, честных рук.
Мне нужен голос сильный и хороший,
Мне нужен Вы, мой верный, мудрый друг,
Вы в Рождество неистово пригожий.

Все миражи, как праздников парад,
И Вы мираж, проживший без ладоней,
Вы рады мне. А кто судьбе не рад?
Вы далеко, не слышно сердца тоны.

И лишь мороз остался за окном,
Холодный воздух звездного сиянья,
И каждый человек немного гном,
Перед величием звездного послания.

Есть что-то общее в поэтах,
Их тихий взгляд, блаженный вид.
Они спокойные при свете,
Они в стихах подпольный гид.

В них суета спокойных опций,
Меланхоличность светлых дней,
И мысли их спокойных порций,
Где в рифмах с ним, а может с ней.

Такими сделала природа.
И летописцы всех дождей,
От чувств своих тоске в угоду
Бывают жрицы новостей.

Когда все вместе, это редко,
От них идет ионный пыл,
И каждый что-то скажет метко,
Потом поникнет. Все. Остыл.

Такие странные создания,
Какие славные умы,
Все летописцы мироздания,
Что выжимают луч из тьмы.

Пролетели строчки как года,
Линии зеленого на черном,
Так доска нам стала навсегда,
Просто так, Акадом унесенной.

Было ли: доска и ватман друг,
Циркуль, карандаш еще линейки,
И графит творил за кругом круг,
Рисовал как ветер занавески.

А сейчас компьютер, мышка – прыг,
Стали для конструктора как кульман,
В дисководе слышен дикий рык,
И программы стали нашим культом.

Голуби из цифр и редких слов,
Зеленеют, бегая по полю,
Точки забелели, словно корм,
Я себя совсем здесь не неволю.

Тридцать два я года с чертежом,
Несколько он тоже изменился,
И Акад мне стал теперь пажом,
Скорости, конечно, он добился.

Плоттер встретит все мои дела,
И чертеж в нем словно бы из книги.
Я себя всю делу отдала.
А стихи? Они мои вериги.

С годами я люблю все больше:
Люблю стихи.
А книга, книга жизни толще,
Легки грехи.
И становлюсь я бестелесной,
Всегда одна.
Я беззащитна, я из леса,
Твоя пята.

Живу, терплю судьбу и боли
Без суеты.
И только нервы как мозоли,
И в мыслях – ты.
А что мой быт? Его не трогай,
Все в нем запрет.
Я неизвестна за порогом,
Там тет-а-тет.

Моя судьба, семьи проблемы
Среди родных.
Я лишь в стихах бываю смелой,
Простор страны.
А на просторе тесной кухни,
Где шаг и стол,
Где мебель новую не купим…
Квартира – стол…

Бассейн, мрамор, свет из ниши…
Голубоватый солнца блик.
Под зеркалом, чуть-чуть пониже,
Лежали камни – сердолик.

Русалка, девушка младая,
Блестела каплями воды,
А волосы, ручьем спадая,
По полу сеяли следы.

Она немного утомленно
Накинула халат, идет,
Вот дверь открыла изумленно:
За дверью принц небесный ждет.

Не ожидала видеть гостя,
Мини дворец ее закрыт,
Однако встретила без злости,
Дорожной пылью он покрыт.

– Откуда Вы? – она спросила,
Кто Вас сюда, зачем пустил?
Губу внезапно прикусила…
В халат он руки запустил…

Смешалась пыль и влага.
– Нина…,
Сказал и снова замолчал.
– Ты не сердись, меня помыла…
И от блаженства – замычал.