Лёва Зайцев - Открытое письмо

Пытаюсь я читать по отголоскам в сердце,
Права ли маята, или, быть может, нежность,
Где настоящий я, и кажется, что день вчерашний
Меня не оставлял, чтоб я себе не льстил напрасно.

Жизнь – Прощение,
Последний инструмент, чтоб избежать паденья,
Когда давно на ладан дышит опора из терпенья,
Когда я с каждым словом свой самый злейший враг;
Закрыть глаза и слушать, как отзовётся шаг.

Над слабостью подняться, в своих ошибках каясь,
Постичь дар искупленья, с судьбой своей смиряясь,
Простить себе неловкость, приняв всего, как есть,
Чтобы в себя смелее на глубину залезть.

Не обольщаться силой, всегда сильней найдутся,
Не позволять себе, как шарик, от нажима сдуться,
За прошлые обиды, как якорь, не держаться,
Для впечатлений новых открытым оставаться.

Тот самый шанс исправить звучанье своей боли
И от своих ранений уж не зависеть боле.
Пусть их не залечить, но только с ними в сердце
Есть право ощутить, как жаждет Мир согреться.

Как ставки велики на выигрыш счастливого сюжета,
Что ставим жизнь свою мы на кон в розыгрыше этом,
А Жизнь поставила на нас задолго до рожденья
Все навыки свои и волю Провиденья.

Не сказано нигде, чем кончиться должна затея,
Как будто в самом деле Мир создан был без цели,
И всё, что есть вокруг, лишь видимость, и только.
От этого ль наедине с собой так нестерпимо горько?

Мне страшно умереть, не разгадавши смысла,
И я смотрю в себя, и лишь когда Любовь там вижу,
Свой усмиряю страх, и смерть мне не преграда,
Чтоб Жизнь через меня являла Миру радость.

Какой отпущен век – не велико значенье,
Исполненный урок – бессмертия приобретенье,
Когда в момент любой одна закономерность:
Приумножать в себе Любви по Жизни верность.

Детство —
Зарок гармонии и единенья с Сущим в сосании пустышки,
Раздолье любопытству, неловкость шалунишки,
И боль открытий, что с лихвой за всё придётся отвечать,
И первый жуткий ужас, что мне – и мне! – придётся умирать.

Тихонько тает тяга к всепрощенью и согласью,
Не доверять и сомневаться мне кажется уж безопасней,
И кое-что на всякий случай позабыть, как неприятный сон,
Всего-то первый прыщ, а, как вулкан, то время извергает он.

Да, далеко те радости, что ободряли с лёгкостью чудес,
Лишь старшие по-прежнему преграда, тёмный лес,
Но за права свои теперь и я умею твёрдо постоять,
Мне так казалось в 18, мне так казалось в 25.

Дорос до статуса преграды воспоминаниям своим,
То очаги, то вспышки, а бегал ль я по лужам радостно босым?
И хочется дивиться на рассвет, и верить в человеческую суть,
Что где-то там внутри все искренни и доблестны чуть-чуть.

Отрочество.
Запретный плод, заманчив, эталонно сладок,
Самостоятельно решать приятно то, насколько он мне важен,
Под зов своих желаний совершать кричащие поступки,
Любить Недосягаемость. И маяться в ночи от грусти и тоски.

Период, что застал врасплох, как вероломное вторженье,
Неочевидный, настигнувший потоком перевоплощенья,
Ещё вчера, ребенком, я сам себе значительней казался,
И потому отрёкся, дверью хлопнув, и не попрощался.

Долой! не стоит оборачиваться, представлять иль помнить.
Растерзан, не убит, не высказан, закрыт, не понят —
Пора перелистнуть и, выдохнув, скорей проститься,
Сменились декорации, и сам я следом изменился.

И позабыть бы рад, но, чувствую, что снова спорю
О том, что каждый выдох мне дорогого стоит.
Пора переболеть, нет возвращаться никакого толку,
Уже за 35, историю раздора, как книгу, положить на полку.

Юность —
Напиток одержимости и страсти с запахом свободы,
Испить скорей, пусть по крови бегут шальные воды,
Предчувствие, что всякая мечта с лихвой осуществится!
Где б время взять, чтобы с собою примириться?!

Сюда, сюда, где можно взрослым гордо называться,
Завистливо хотелось сразу мне пробраться,
Чтоб беспрепятственно в открытую любить, кого хочу,
Пускай пока, как в детстве, всё костюм не по плечу.

Уйти в отрыв от гнёта перепада настроенья,
Жить в удовольствие, не озираясь на родителей давленье,
И чётко доказать, что я сопротивлялся неспроста,
С надеждой я – Подросток на себя любуюсь из вчера.