Иван Бунин - Стихотворения

Зарею она улетела за дальний Дунай —
И горе забудет. Но жизнь дорожит и рыбалкою:
Ей надо помучить кого-нибудь песенкой жалкою —
И Груня жалкует, поет… Вспоминай, вспоминай!

Шла сиротка пыльной дорогой,
На степи боялась заблудиться.
Встретился прохожий, глянул строго,
К мачехе велел ей воротиться.

Долгими лугами шла сиротка,
Плакала, боялась темной ночи.
Повстречался ангел, глянул кротко
И потупил ангельские очи.

По пригоркам шла сиротка, стала
Подниматься тропочкой неровной.
Встретился Господь у перевала,
Глянул милосердно и любовно.

«Не трудись, — сказал Он, не разбудишь
матери в ее могиле тесной:
Ты Моей, сиротка, дочкой будешь», —
И увел сиротку в рай небесный.

Кошка в крапиве за домом жила.
Дом обветшалый молчал, как могила.
Кошка в него по ночам приходила
И замирала напротив стола.

Стол обращен к образам — позабыли,
Стол как стоял, так остался. В углу
Каплями воск затвердел на полу —
Это горевшие свечи оплыли.

Помнишь? Лежит старичок-холостяк:
Кротко закрыты ресницы — и кротко
В черненький галстук воткнулась бородка.
Свечи пылают, дрожит нависающий мрак…

Темен теперь этот дом по ночам.
Кошка приходит и светит глазами.
Угол мерцает во тьме образами.
Ветер шумит по печам.

Шесть золотистых мраморных колонн,
Безбрежная зеленая долина,
Ливан в снегу и неба синий склон.

Я видел Нил и Сфинкса-исполина,
Я видел пирамиды: ты сильней,
Прекрасней, допотопная руина!

Там глыбы желто-пепельных камней,
Забытые могилы в океане
Нагих песков. Здесь радость юных дней.

Патриархально-царственные ткани —
Снегов и скал продольные ряды —
Лежат, как пестрый талес на Ливане.

Под ним луга, зеленые сады
И сладостный, как горная прохлада,
Шум быстрой малахитовой воды.

Под ним стоянка первого номада.
И пусть она забвенна и пуста:
Бессмертным солнцем светит колоннада.

В блаженный мир ведут ее врата.

Для жизни жизнь! Вон пенные буруны
У сизых каменистых берегов.
Вон красный киль давно разбитой шкуны.
Но кто жалеет мертвых рыбаков?

В сыром песке на солнце сохнут кости…
Но радость неба, свет и бирюза,
Еще свежей при утреннем норд-осте —
И блеск костей лишь радует глаза.

Тезей [1] Тезей (Тесей) — сын афинского царя Эгея. Перед тем, как отправиться на Крит вместе с юношами и девушками, предназначенными на съедение чудовищу Минотавру, он условился с отцом, что если вернется живым, то переменит на корабле черный парус на белый. Убив Минотавра и подплывая к Афинам, он уснул и не переменил парус — увидев черный цвет, Эгей в отчаянье бросился в море. В стихотворении Бунин соединил миф о Тезее с мифами о кентавре Хироне, перенесенного богами в созвездие Кентавра, и о кентавре Нессе, отравленной кровью которого жена Геракла Деянира пропитала одежду своего мужа, что стало причиной мучительной смерти героя. уснул в венке из мирт и лавра.
Зыбь клонит мачту в черных парусах.
Зеленым золотом горит звезда Кентавра
На южных небесах.

Забыв о ней, гребцы склоняют вежды,
Поют в дремоте сладкой: О Тезей!
Вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды
Палящим ядом змей.

Мы в радости доверчивы, как дети.
Нас тешит мирт, пьянит победный лавр.
Один Эгей не спал над морем в звездном свете,
Когда всходил Кентавр.

На севере есть розовые мхи,
Есть серебристо-шелковые дюны…
Но темных сосен звонкие верхи
Поют, поют над морем, точно струны.

Послушай их. Стань, прислонись к сосне:
Сквозь грозный шум ты слышишь ли их нежность?
Но и она — в певучем полусне.
На севере отрадна безнадежность.

Жгли на кострах за пап и за чертей,
Живьем бросали в олово и серу
За ад и рай, безверие и веру,
За исчисленье солнечных путей.

И что ж! Чертей не пламя утешает,
Не то, что злей ехидны человек,
А то, что гроб, сожженный в прошлый век,
Он в нынешнем цветами украшает.