Вольтер - Орлеанская девственница

В аду, где пламя вечное горит,
Ужасный Грибурдон, исполнен гнева
На героиню, не забыл того,
Как голову пробитую его
Однажды палашом срубила Дева.
Он мести, богохульствуя, искал.
«Великий Вельзевул! – он умолял. —
Нельзя ли сделать, чтобы грех нежданный
Бесчувственною овладел Иоанной?
Ведь это чести для тебя вопрос».
Когда он это говорил, принес
Внезапный вихорь в ад Гермафродита.
На роже мерзостной его следы
Еще виднелись от святой воды.
Он тоже к мщению взывал открыто.
Монах, кудесник и отец всех бед,
Сойдясь втроем, устроили совет.
Увы, обильны и разнообразны
Для женщин выдуманные соблазны!
Известно было этой шайке грязной,
Что ключ хранит под юбкою своей
От осаждаемого Орлеана
И от судеб всей Франции Иоанна,
Доверенный святым Денисом ей.
Что во вселенной дьявола хитрей?
Спешит на землю он без промедленья
К своим друзьям британцам, чтоб узнать,
Сильна ли в Девственнице благодать.
В то время, ожидая подкрепленья,
Карл с милой, Дева, духовник, Бонно,
Бастард, осел, лишь сделалось темно,
Вернулись в форт. А городские стены
Чинились день и ночь в четыре смены,
Чтоб в брешь враги проникнуть не могли.
Британцы же пока что отошли.
Карл и Бедфорд, британцы и французы
Поужинали и ложатся спать.
Дрожите, целомудренные Музы,
Узнав, о чем хочу я рассказать.
И вы, друзья, к повествованью барда
Прислушайтесь, полезному для всех,
Благодаря Дениса и бастарда
За то, что не свершился страшный грех.

Вы помните, что обещал я с вами
Рассказом поделиться об осле,
Святом Пегасе с длинными ушами,
Который бился с разными врагами
С бастардом иль Иоанною в седле.
Вы видели, как в синеве небесной
В Ломбардию летел осел чудесный.
Вернулся он, но с ревностью в крови.
Нося Иоанну, он общеизвестный
Почувствовал закон, закон любви,
Живительный огонь, дух и пружину
Всего живущего, первопричину,
Которая в пространстве и волнах
Бездушный одухотворяет прах.
Для мира скудного во мраке ночи
Последние лучи его блестят,
Он в небесах был для Пандоры взят,
Но с той поры светильник стал короче,
Он гаснет. Он не разгорится вновь,
И производит в наши дни Природа
Одну несовершенную любовь.
Вы не найдете на земле народа,
Где б сохранился этот чудный свет
В великолепии минувших лет.
Его искать в подлунной – труд напрасный;
Быть может, он в Аркадии прекрасной.

Вы, Селадоны в рясе и броне,
Все, кто в цветочные запутан сети,
Гуляки и степенные вполне
Полковники, аббаты, старцы, дети,
Во избежание ужасных зол,
Ослу не верьте никогда. Осел
Был у латинян, золотой, чудесный,
Своими превращеньями известный,
Но он был человек, и потому
За нашим не угнаться и ему.

Аббат Тритем, ум сильный и свободный,
Ученей вдвое, чем педант Ларше,
Историк Девственницы благородной,
Испуг сильнейший ощутил в душе,
Когда, векам грядущим в назиданье,
Излишеств этих начал описанье.
Едва пером он действовал. Оно
Дрожало, ужасом напоено,
И выпало из рук. Успокоенье
Нашел он, погрузившись в размышленье
О Сатане и о его делах.

Всех смертных злобный и преступный враг
Понаторелый соблазнитель этот,
Один и тот же применяет метод
Для уловления людских сердец.
Коварный преступления отец,
Соперник бога и всего, что свято,
Мою праматерь соблазнил когда-то
В ее саду. Лукавый этот змей
Дал яблоко отравленное ей
И даже, уверяют, много хуже
С ней поступил по подлости своей,
И вечно ловит на приманку ту же
Он наших жен и наших дочерей.
Тритем достопочтенный понимает,
Как слабы мы и как наш враг хитер.
Послушайте, как он изображает
Осла святого дерзость и позор.

Иоанна, вся горя румянцем алым,
Здоровым отдыхом освежена,
Спокойно нежилась под одеялом,
II вспоминала жизнь свою она.
Казалось ей: возвысилась так чудно
Она своими силами. (Нетрудно
В душе тщеславья прорасти зерну.)
Денис тотчас же, в справедливом гневе,
Решил оставить, в наказанье Деве,
Ее с своими чувствами одну:
Таким путем гордячка поняла бы,
Как женщины в борьбе с природой слабы,
Коль силам предоставлены своим,
И как необходим, как нужен им
Наставник опытный и покровитель.
И вот уже к нечистому во власть
Она готова навсегда попасть.
Принялся тотчас за свои дела.
Он вездесущ. Вселился он в осла,
Смягчил его ужасную октаву,
Его рассудок темный изощрил
И в тонкости искусства посвятил,
Исследованьем коего по праву
Овидий и Бернар стяжали славу.
Святой осел забыл тотчас же стыд:
Из стойла прямо в спальню он спешит,
К постели, где, пленившись сладкой ложью,
Иоанна сердце слушала свое,
И здесь, смиренно опустясь к подножью,
Прекрасным стилем стал хвалить ее,
Твердя, как героиня горделива,
Умна, сильна, а главное – красива.
Так в оно время соблазнитель-змей
Смутил Праматерь сладостью речей.
Известно, что всегда гуляют вместе
С искусством нравиться искусство лести.