Егор Летов - Стихи

Ликует картонный набат —

кому нужен ломтик июльского неба?

Оо — моя оборона

Солнечный зайчик незрячего мира

Оо — моя оборона

Траурный мячик стеклянного глаза

Траурный зайчик нелепого глаза…

Пластмассовый мир победил

Макет оказался сильней

Последний фонарик остыл

Последний фонарик устал,

а в горле сопят комья воспоминаний.

Оо — моя оборона

Траурный мячик незрячего мира

Оо — моя оборона

Солнечный зайчик стеклянного глаза

Оо…

1988

Как в обугленной земле

Как в измученном песке

Исчезали дожди без остатка

И не жалко ни мне ни тебе

Ни Андрею Платонову.

весна 1994

Каково листу кленову

Таково и мне хренову

Каково листу на дереве

Таково и мне-с-копейками на самом деле

Как дерзаешь — так и кумекай

Сколько влезет

А не влезет — так обратно возвертайся

С вопросом

Или там с шанешкой

Или же как человек с ружьём

Окончательно с духом собравшийся.

24 число (лето) 1996

Про мишутку

(песенка для Янки)

Плюшевый мишутка

Шёл по лесу, шишки собирал

Сразу терял всё что находил

Превращался в дулю

Чтобы кто-то там вспомнил

Чтобы кто-то там глянул

Чтобы кто-то там понял

Плюшевый мишутка

Шёл войною прямо на Берлин

Смело ломал каждый мостик перед собой

Превращался в дуло

Чтобы поседел волос

Чтобы почернел палец

Чтобы опалил дождик

Чтобы кто-то там тронул

Чтобы кто-то там дунул

Чтобы кто-то там вздрогнул

Чтобы кто-то там…

на стол накрыл

машинку починил

платочком махнул

ветку нагнул…

Плюшевый мишутка

Лез на небо прямо по сосне

Грозно рычал, прутиком грозил

Превращался в точку

Значит кто-то там знает

Значит кто-то там верит

Значит кто-то там помнит

Значит кто-то там любит

Значит кто-то там…

1990

Зказка напоследок

И вот пошёл я вечером гулять — люблю вечером.

Почему-то вечером всегда мокрой землёй воняет, вернее —

земляной водой. И кайф поэтому. Читаю я на бетонном

заборе: “МИРУ МИР”, и пружинка у меня под ногой:

БЗЫНЬ. А солнце обалденное светит и от мово лица отра-

жается и ещё светит. Наступаю я сапогом на газету, а это

кусок “Омской правды”. Остановился я, надавил каблуком —

гляжу, под давлением из газеты омская правда в чистом ви-

де выступила, растеклась чёрной лужицей, затвердеть гро-

зится и пахнет, как свежий поролон. Я конечно не стал уни-

жаться, упускать шанса, взял, да и намазал ей свои новые

хромовые сапоги. Сразу засверкали, запахли, как свежий

поролон, иду дальше. Вижу — мальчишки подожгли и всё

сожгли, кроме большой кучи битых кирпичей, сваленных

в виде домов и городов. И человек в мягкой шапке всё суе-

тится, помочиться хочет, да, видно, страшно ему, бездомно

среди этих несгораемых кирпичей. Но ему недолго осталось

— это по его глазам видно. Кайф, миротворный вечерний

кайф меня распирает. Одел я респиратор, чтоб наружу

не просочился, но разве с ним сладишь. Просочился. И так

и сочится дальше, оставляя за мной свежий кровяной след

на шоссе. А солнце обалденное. И шёл я так вдоль свалки

мусора и вещей пока не догадался, что сам представляю

собой очередной мусор — и как понял я это, так сразу и уви-

дел специальное место для себя среди огненной болотной

травы и резиновых грузовиков. Как только я расположился,

всё вдруг и встало на свои чётко неопределённые места,

прямо как по цветному телевизору. И можно было бы,

конечно, на этом и закончить, если б не пружина под ногой

— бзынь.

1982

Какое небо

Гречневой чавканьем сильной личности

Словесного поноса рьяной кавалерией

Ты забейся в сочные ямочки

В мягкие дырочки

Пулями оставленные.

Ведь лучше стучать, чем перестукиваться.

Анонимная философия продавшихся заживо

За колоссальный бесценок

Заживо погребённых

В летнюю резину изношенных прокламаций

Обильно смоченных психоанализом.

Единым фронтом опочил всуе

Снулой рыбкой растраченной потенции

Ты, ведущий, бля, на новые подвиги!

Мёрзлой веточкой опьянения

Ковырни, ковырни в мыльном вареве

Невыносимо невинного прошлого.

В мыльном вареве хлеба съеденного.

А небо всё точно такое же

как если бы ты

не продался.

лето 87