Александр Дахненко - Трансцендентные угрозы

И туманны в будущем дороги.
Впрочем, нет, одна лишь неясна:
Та, в которой через все тревоги,
Нитка счастья в гибель вплетена.

Жизнь лишь повод для коммерции,
Только полигон для зла.
Я цепляюсь по инерции
За стихи и зеркала.
Я хватаюсь за высокое:
За мечты и небеса,
Но великое, жестокое
Солнце светит мне в глаза.
Не находится, не ищется
Бред счастливый и святой
Лишь скучается и свищется
Вместе с гулкой пустотой.

Ничего, теперь я стреляный,
Я стал жестче и сильней —
Тонны муки перемеленной
Я развею среди дней.

Ты плетешь узлы заманчиво,
То крича, то бормоча…
Только жизнь всегда обманчива,
Бродит жутко хохоча.
Мысль уходит на снижение,
В скуки долгий коридор
И плывет изображение —
Бред глядит в тебя в упор.
Ты стесняешься, ты прячешься
В темных комнатах души,
И словам забытым плачешься,
С болью шепчешься в тиши.
Вот еще одно издание
Сказок, стертых в порошок
Снов больного мироздания,
Провоцирующих шок.
Вот в руках труба подзорная,
Да на небе — облака…
Ты — фигура иллюзорная,
Только тень издалека.

Звук распластан, а свет приглушен.
Твой прекрасный порыв так смешон,
В хаотический бред приглашен.
Грани между мирами стирай.
И чужими словами играй.
Чуешь — рядом времени край.
Ох, и много зловещих структур,
Образующих странный сумбур
Всевозможных архитектур.
Ты погибнешь, погибнешь не раз
Парой жутко кружащихся фраз,
Ледяным выражением глаз.
Распадаются серые дни,
Отпускает капкан западни
В разноцветные ночи огни.
И пускай всем вокруг невдомек,
Что скрепляет безумие строк…
Жизнь — на что-то иное намек…

Глотаю книжные тома,
Лекарства-яды для ума.
И судорожно мой язык
Ко вкусу странному привык.
И с искривленных губ моих
Слетали сонмы слов лихих.
Но интересна мне не речь.
А то, что можно в речь облечь.
И чувств отчаянных накал,
И мистика чужих зеркал,
Когда в них просто так глядишь:
То притворяешься, то спишь.
И время — зыбкая стена
Иные кажет имена.
Где все не этак и не так,
Где все — нелепица, пустяк.
Ни с кем себя я не сравню,
Я жизнь люблю, как западню,
И иронический кивок,
Меж пары-тройки тонких строк
Мне всем становится порой,
И одурманенный жарой,
Лежу без сна иль в полусне,
Идущем от меня, ко мне…
Я продолжаю бред глотать:
Ходить по улицам, мечтать.
Тревожа жителей больных
Иллюзией миров иных…
Так в лунной технике поэт,
Рисует свет и тени лет.

Из холода восстав,
Из разных книг и песен
Ты понял: мертвых трав
Простор тебе стал тесен.
Не мешкая, легко,
Выходишь за пределы…
И в полночь глубоко
Свои бросаешь стрелы.
И бесконечный звук,
И свет зеленоватый
Идут сквозь кисти рук
В мир тени и утраты.
Гляди, едва дыша,
Как чертит в полумраке
Погибшая душа
Светящиеся знаки.

Иной сознания виток,
Дороги в спящих городах.
И сквозь тебя проходит ток
Надежды в гибнущих словах.
И вырастает обелиск
В честь окончания времен.
И проплывает лунный диск,
Не помня никаких имен.
Печаль свела беду на нет,
И чуть смягчила боль утрат…
Так пробегают стрелки лет
Созвездий вечных циферблат.

Какая-то вкралась ошибка.
Мельчайшая вышла оплошность
И снова все призрачно, зыбко.
И правит всем миф — невозможность.
Меняет столетье тональность,
А с нами блуждает все тоже:
Бессмысленных слов инфернальность,
Тоски неизменные рожи.
Сочти одиночества тайны,
Нас нынче почти не осталось…
Мы хрупки, мы очень случайны —
Ошибка какая-то вкралась…

Когда дрожит сердечная струна,
Когда в твоих глазах клубится тьма
И тишина диктует имена,
И в ночь спешит бесснежная зима,
Дробится лист трагическим стихом,
Душа, смеясь, над бездною стоит,
И музыка в безумии лихом
Твои шальные звезды растворит.
Ты медленно поднимешься с колен,
Заклятия высокие шепча.
И, отразившись от холодных стен,
Войдешь в мерцанье лунного луча,
И он тебя до дна легко пронзит,
Ты будешь зыбким пламенем объят…
И вдруг поймешь, что над тобой висит
Чужого времени недобрый взгляд.

Кругом лишь насмешка и скука —
Одни бытовые шумы.
Душа ускользает без звука
В безмолвное общество тьмы.
А мне остаются лишь нервы,
И я их отчаянно рву,
Пытаясь проведать, кто первый
Сумеет уйти в синеву?
Я зло и надменно мечтаю,
В словах находя только яд…
Похоже, я изобретаю
Угрюмый и яростный взгляд.
Коплю отчужденье большое,
И ненависть я берегу,
И помню, что время чужое
Когда-нибудь взором сожгу.