Рахиль Ра - Стихи II

Две дорожки белые, две дорожки длинные.
Гоблины, страшилища, чудеса былинные.
Ветки, пни, колдобины. Смех — его подобие.
Рокот. Ветки, сучьев треск.
Белый снег и белый лес.
Если не искать сову, может прилететь сама.
Голову тебе крутить, рвать не нужные слова.
И заухать, и заснуть.
Лыжи — две дорожки. В путь.

Сцепились глазами.
И ты поняла мою сущность.
Ты улыбнулась, когда я тебе говорила:
«Сны о тебе смотреть я сегодня буду.»
Глазами два раза моргнула, заворожила.
В твои глаза смотрела, я видела вечность.
Ты не моргала, через сетку фильтруя мове.
Я не любила, всматриваясь в бесконечность,
Где молчанье твоё и новая воля.
Перья, белок, выверни мясо в кормушке.
Где же свобода, о чем все мечты нарушены?
Шепчешь своё мне: «У-ух, О — вей и О — ва»,
Мудрая, вечно любимая мною — Сова.

Пафосно взмахнув ресницами,
Корча лица полоумные усталые.
Полудумается, может снится.
Письма ищутся запоздалые,
Без ума закружились признания.
Оскорбленья припудрив сахаром,
Радость боли познав в наказание,
Ты не охаешь и не ахаешь.
Со скандалом бежишь,
Будни вдаль маня,
От себя, от хлыста, от меня.

Оторванные ноги, руки снова выросли.
Разорванный рот сросся, чтобы сиять улыбкой.
Оскалились зубы. боль сумея вынести,
Глаза огонь разжигают пылкий.
Смеются и веселятся боги —
Каждый рад своему творению,
Вновь воскрешая и поднимая убогих.
Рифмы бегут, спотыкаясь в стихотворения.
Пишут, поют, читают, мечтают и любят
В мире поэтов чистят души и губят.
Жгут и гоняют по кругу — комедия Данте.
Рада вас снова встречать, мои оккупанты.

В День всех влюблённых поздравьте,
Влюблённые в меня твари.
Зелье моё в котле всех мешает и варит.
Соки желудочные добавляют кислинки.
На кол повешены в бедах пустые крынки.
Было в них молоко молодой кобылы.
Это кумыс. Эхо не было или было?
Звуки брошены в даль. Чужое пространство.
Вечною пеленою вуаль. Чужие странствия.
Как нелепо встречать влюблённые взгляды.
Эхом нельзя кричать. Нет меня — а я рядом.

Глаза холодные без блеска.
Зачем она, любовь?
И что это такое?
Касанье — от разряда треск.
Искры летят и очень больно колют.
Не убивают. Смерти ещё рано.
Ещё не все страдания исчерпаны.
Козла приносят в жертву иль барана.
Земля кострами, пентаграммами исчерчена.
Я черная, я белая, я красная.
Я — магия. И всю себя раскрасила.

Зелёная бабочка. Крылья огромные.
Это зима.
Крошки в снегу собирает
И лепит снежки.
Лапы мохнатые. «Помощь нужна?»
— «Я сама». В рог изобилия маленькие рожки
Вдруг превращаются, крошки в снегу собрав.
Всё изменяется, в брызгах не расплескав,
Капли эфира на крыльях зелёных. Испуг.
Страшно и весело, бросив позёмку в круг,
Мыслей и снега закружит её хоровод.
Зелень окончилась. Болью сугроб орёт.

«Есть ли заказ?» — спросил у меня киллер, —
«Хочешь я камни твои превращу в песок?».
Нет, я люблю свои камни. Летят они мимо,
Не попадая не в сердце, не в глаз, не в висок.
Просто стучатся в стекло, за которым в витрине
Я существую, не чувствуя. Я холодна.
Ты в Запорожце, а может быть в Лимузине.
Все влюблены. Брошены у окна
Розы, конфеты, котята, куплеты, щенки.
Визга не надо. Ресницы опущены и сухи

Зачем все силы взял и оставил жить?
Улыбается девочка продырявленная.
Никому не рассказывать, не говорить,
Оставить тайной в себе неявное
Действие, пытками, болями острыми.
Парнокопытное гадкое, пестрое,
Злое, вонючее. Пахнет блохой.
Ты не хороший, ты очень плохой.
Мания — силы брать, сбросив свои.
Дни твои прокляты и сочтены.
С дырками плохо жить — ветер, сквозняк.
Рваная рвота и желчь натощак.
Пусто в кишках, пустота в голове.
Шорох в кустах, сплетни в толпе.
Режут и рвут без сожаления.
Где же любовь? Горькие тления.