Наталья Патрацкая - Стихотворения Часть 2

На песке лежат, сидят и играют, но пристойно.

Вот, сейчас он подойдет, его плечи шире лодки,

Он такой, как бегемот, но спортивная походка.

Из-за ивы, на бугре, показался дивный парень,

Плечи, бедра, голова и прическа – очень гарный.

– Здравствуй! – Здравствуйте!

– Привет… – зашуршали все словами.

Очень стройный, как атлет, как индеец, между нами.

Ноги горного козла, протянулись на простынке,

Он немного полежал и слова сказал простые:

– Кто ставок переплывет, поцелую, непременно.

Я решила: обойдусь, и останусь неприметной.

Братья, сестры, все гурьбой побежали, как в припрыжку,

Кто с разбега, так поплыл; кто взобрался, аж на вышку.

Передался мне азарт, побежала за другими,

Все подняли жуткий гвалт, оказались неплохими.

Поцелуй не заслужила, переплыть я не смогла,

Бег без приза завершила, мокрой плюхнулась, легла.

Он подходит, смотрит хмуро, и расцвел весь на глазах:

На колени мне садилась очень тихо стрекоза.

Пройди тропой любви в предгорье,

Увидишь красочный пейзаж,

Потом поднимешься на горы,

И там увидишь вернисаж:

Из дальних, ближних гор и впадин,

И неба, ломаный кусок;

Здесь могут литься звездопады,

Здесь можно пить любовный сок.

Вдали увидишь эдельвейс,

Такой, какой совсем не видел,

И ты, засветишься, ты весь,

Как тот, цветок, и ты, как идол.

Какая глупость! Ты один!

И не с кем радостью делиться,

Ты словно весь из горных льдин!

Дай, кинокамере открыться!

Любимой с неба принесешь,

И эдельвейс, и вид вершины,

И даже, прошлогодний снег,

Нетронутый, любой машиной.

Сомы, как бревна, плывут качаясь,

Их туши всюду видны в воде,

Над ними в небе белеют чайки,

И сушит солнце траву везде.

Подсолнух черный, совсем поспел он,

Его собратьев стоят поля,

И помидоров подолы полны,

Они красивы как – никогда.

Стоит палатка, стоит шалашик,

Костер пылает на берегу,

Один купальник, какой там плащик,

И я себя лишь и берегу.

Мужчина мощный, весьма спортивный,

Колдует снова над тем костром,

И мысли вовсе не позитивны,

И он как пьяный, в нем будто ром.

Он, как в тумане с такой девчонкой,

Что не дается никак ему,

Она уж въелась ему в печенки,

Но не подвластна. Быть по сему.

И он сдается, живет соседом,

Она – в палатке, он – в шалаше,

Они колдуют лишь над обедом.

Такой наземный у них фуршет.

Скульптура Ермака давила мощью,

Огромной глыбы, древностью лица,

Вдали виднелись трубы, как-то молча,

А рядом шла фигура молодца.

Пальто на нем сидело мешковато,

Растянуто лишь было на плечах,

Он девушку держал довольно хватко,

Учил ее быть сдержанней в речах.

Решал он с ней по физике задачи,

Вот так спокойно, прямо на ходу,

Коль не было любовной с ней отдачи,

Так хоть умом была бы с ним в ряду.

Он мог поднять ее над всей землею,

И это было все ж разрешено,

И не были они одной семьею,

В задаче у них все уж решено.

Река текла и медленно, и вольно,

И так же было вольно на душе…

Вдруг он сказал:

ну, знаешь что, довольно,

пойдем мы в ЗАГС, и это не клише.

– А Вы меня бы полюбили?

Спросил высокий человек,

– Вам не страшны автомобили? -

Глаза блестели жаждой нег.

Она сказала: Да, конечно,

Я одинока, нет мужчин.

– Да, быть одной – не человечно,

Ответил он, касаясь шин.

Но изменилось нечто в ней,

Когда она его коснулась,

Таких пылающих огней,

Ей видеть и не приходилось.

Такой холодный магнетизм,

Был неизбежен на природе,

Она подсела, как турист,

И от него была на взводе.

А он сказал: сидите тихо,

Опасны чувства за рулем,

Поехали, – добавил лихо,

Глаза блеснули в нем углем.

Она подумала, в смятенье:

О, Господи, как он пригож!

А, он добавил: Вот везенье!

Такая дама! День хорош!

Блестят в граните берега,

Каналы ткут свои узоры,

Как море, плещется река,

Встают великие соборы.

Ворота редкой красоты,

Златою кованой зарницей,

Слегка касаются листвы,

И отражают чьи – то лица.

Пройду Великий Эрмитаж,

Коснусь прекрасного величья,

И поднимусь, как на этаж,

В душе своей, в полеты птичьи.

Я пролечу над бездной лет,

Красот былых, великолепных,

Оставил разум высший след,

И золотой на стенах слепок.