Андрей Белый: Пепел

Ты уходишь — нахмурила брови.

Посмотри, как березки рассыпали

Листья красные дождиком крови.

Осень бледная, осень холодная,

Распростертая в высях над нами.

С горизонтов равнина бесплодная

Дышит в ясную твердь облаками.

1906

Мюнхен

Куда ни глянет

Ребенок в детстве,

Кивая, встанет

Прообраз бедствий.

А кто-то, древний,

Полночью душной

Окрест в деревни

Зарницы точит —

Струёй воздушной

В окно бормочет:

«В моем далеком

Краю истают

Годины.

Кипя, слетают

Потоком

Мои седины:

Несут, бросают

Туда:

Слетают

Года —

Туда, в стремнины…»

Слетают весны.

Слетают зимы.

Вскипают сосны.

Ты кто, родимый?

— «Я — время…»

Много ему, родненькому, лет:

Волосы седые, как у тучек.

— Здравствуй, дед!

— Здравствуй, внучек!

— Хочешь, дам тебе цветок:

Заплету лазуревый венок.

Аукается да смеется,

Да за внучком, шамкая, плетется.

Он ли утречком румяным — нам клюкою не грозит?

Он ли ноченькою темной под окошком не стучит?

Хата его кривенькая с краю:

Прохожу — боюсь: чего — не знаю.

Как токи бури,

Летят годины.

Подкосит ноги

Старик и сбросит

В овраг глубокий,—

Не спросит.

Власы в лазури —

Как туч седины.

Не серп двурогий —

Коса взлетела

И косит.

Уносит зимы.

Уносит весны.

Уносит лето.

С косой воздетой

Укрылся в дымы:

Летит, покрытый

Туманным мохом.

Коси, коси ты,—

Коси ты,

Старик родимый!

Паду со вздохом

Под куст ракиты.

Пусть жизни бремя

(Как тьмой объять!)

Нам путь означит,

А Время,

Старик косматый,

Над нами плачет.

Несутся весны.

Несутся зимы.

Коси, коси ты,—

Коси ты,

Старик родимый!

1909?

Москва

Вижу скорбные дали зимы,

Ветер кружева вьюги плетет.

За решеткой тюрьмы

Вихрей бешеный лет.

Жизнь распыляется сном —

День за днем.

Мучают тени меня

В безднах и ночи, и дня.

Плачу: мне жалко

Былого.

Времени прялка

Вить

Не устанет нить

Веретена рокового.

Здесь ты терзайся, юдольное племя:

В окнах тюрьмы —

Саван зимы.

Время,

Белые кони несут;

Грива метельная в окна холодные просится;

Скок бесконечных минут

В темные бездны уносится.

Здесь воздеваю бессонные очи,—

Очи,

Полные слез и огня.

Рушусь известно в провалы я ночи

Здесь с догорающим отсветом дня.

В окнах тюрьмы —

Скорбные дали,—

Вуали

Зимы.

Ночь уходит. Луч денницы

Гасит иглы звезд.

Теневой с зарей ложится

Мне на грудь оконный крест.

Пусть к углу сырой палаты

Пригвоздили вновь меня:

Улыбаюсь я, распятый —

Тьмой распятый в блеске дня.

Простираю из могилы

Руки кроткие горе,

Чтоб мой лик нездешней силой

Жег, и жег, и жег в заре,

Чтоб извечно в мире сиром,

Вечным мертвецом,

Повисал над вами с миром

Мертвенным челом —

На руках своих пронзенных,

В бледном блеске звезд…

Вот на плитах осветленных

Теневой истаял крест —

Гуще тени. Ярче звуки.

И потоки тьмы.

Распластал бесцельно руки

На полу моей тюрьмы.

Плачу. Мне жалко

Света дневного.

Времени прялка

Вновь начинает вить

Нить

Веретена рокового.

Время белые кони несут:

В окна грива метельная просится;

Скок бесконечных минут

В неизбежность уносится.

Воздеваю бессонные очи —

Очи,

Полные слез и огня,

Я в провалы зияющей ночи,

В вечереющих отсветах дня.

1905

Москва

Большая дорога.

Боров, кабан.

Такая молодая… Какой ангел… (фр.).

Складная шляпа, цилиндр на пружинах (фр.).

Переулок в Москве

Я люблю тебя, Полин…(фр.).

Дедушка (фр.).

Колодезь

Овраги.