Анатолий Гуницкий - Стихотворения

Кларенс-младший врубился: никто
Не умеет разгадывать сказки
Бесшумно летящего времени
И захлопнул дверь. За которой

Уже набухала очередь
Сторонников мертвой музыки
С каждым годом
Все громче скрипела она
В закоулках прошедших дней.

Новый год ничем не хуже старого
Старый год ничем не лучше нового
Может – быть наоборот

Снег неуправляем. Как стена
За спиной которой дремлет солнце
Продолжается война. В небо

Вывалилась луна
Волна возле окна
Разговоры, разломы, рассказы

Про город типа Париж
Где лесбиянки, где something
Где море без сна и дна.

Когда мы узнаем, но не увидим
Когда мы увидим, но не узнаем
Как под звон одряхлевшей струны

Эпохи сами себя пожирают
Голодные и недовольные
Неприглаженные и злые

Похожие на заплутавших зверей
Забывших запах тропинки
Ведущей к дороге домой

Как странно...
Я думал совсем о другом

О том, что как
О том, что куда
О том, что зачем

И том, что сегодня
Превратилось в завтра вчера
В ночь после Рождества

Даже если вокруг
Ничего не останется
Пусть в прибрежной степи
Раскорячится дом
Напоминающий песню судьбы

Но что ж это там вдалеке сверкает
Колючее словно бритва безмолвия?
Синее будто топор аргонавта
Убежавшего за горизонт
Навстречу теплой волне?

Пока – непонятно никак
Может – быть, Celebration Day
Опять наступил раньше времени?

Вот ночь
Вот Леди Ночь
Во время которой
Кружение пчел незаметно почти что
Не видно и взлета ракет Преображенского хора.

Иерихонской трубы
Арии Магдалены
Рэгтайма
И гитарного слэма неслышно совсем

Зато мимо
Стройные как амазонки
Спешащие на дальний берег Днестра
Проносятся лики воды

Вытекающей из излучины мира
Неприметного, тихого, сонного,
Читающего молитвы и сказки
Под темным плащом Леди Ночь.

Голоса
Эти голоса за третьей стеной
Совсем непохожи
На хор воздушных драконов
Добродушно летящий
Над троном сгоревшей мечты

Вдалеке
За лиловым шоссе
Археолог из Стоунхендж
Нырнул в зеленую лужу
Чтобы познать сокровенное
Но ему не нащупать дно

Так бывает
Так бывает порой когда
Вопреки контрапункту мечты
И заповедям докторов
Мы вползаем в запретную зону

Хотя там нас не ждет никто
Никто нас там не встречает
Кроме смеющихся негров
Играющих музыку соул
Много столетий подряд

Что ж им еще остается?
Что остается всем нам?
Когда мы слышим вокруг
Всегда и везде
Голоса за третьей стеной.

Ночь была вне формата
Опять и опять
Черный снег шумел за окном
Превращаясь во что-то другое
Ночь летела. Летела она
Мимо ржавого шопинга мира
Мимо стопудовых дверей
И невыстроенной пустоты
Мимо, вне формата всего
Не данного нам в ощущении.

Январь кончается. Но этого не знают
Ни старый крот за сломанной горой
Ни непричесанное дерево в камзоле,
Ни бабочка, летящая в снегу
Вокруг огня. Наверное, вчера
Все будет также. Но, remember, по-другому
И бабочки, и дерева с кротом
Как будто б не было еще... Не сочинял
Никто балладу обезглавленного дома
Где дремлют толстомордые друзья

Которые бегут сквозь грани мира
Запрятав времени отборного кусок
В чулке сознания. Кончается январь
Потерянный на каменной стене:

Как скучен эпохальный календарь!

Эвтаназия киллера Миллера
Продолжалась семнадцать часов
Но, однако, утром он встал
Хлопнул баночку пива
Выжал из вены разную дрянь
Сплюнул
И румяный как колобок
Покатил на работу
В цех замороженных листьев

А вот врач
Который пытался
Эвтанировать киллера Миллера
Устал.
Как от пляски с цунами.
Он смотрел угрюмо в окно
На зеленую кепку парка
И с досадой думал о том,
Что мог бы за это время
Порыбачить в тихом пруду
На окраине Вечного города
Где однажды, в прошлом столетье,
Ему улыбнулась русалка
Без купальника и ботинок
Загорающая на берегу.