Сергей Есенин - Том 1. Стихотворения

Понтий Пилат — римский прокуратор (наместник) провинции Иудеи в 26–36 гг., в годы его правления был распят Иисус Христос.

Или, Или, лама савахфани …— Согласно Евангелию, эти слова произнес Христос перед смертью на кресте. «Около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или́, Или́! лама́ савахфани́? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Матф., 27, 46). В Евангелии от Марка эти слова приводятся в другой транскрипции («Элои! Элои! ламма савахфани?» — Марк, 15, 34). Приводя эти слова, Есенин опирался не на Библию, поскольку в Библии указаны ударения, которые он не учел. Ср. эти слова в приведенной выше статье Р.В.Иванова-Разумника.

«О муза, друг мой гибкий…» (с. 134). — П18; Рус. (ст. 1-17 — автограф, ст. 18–33 — корр. отт. Тел.); П21; Грж.

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).

Первоначальная рукопись неизвестна. Автограф ст. 1-17 входит в макет сб. «Руссеянь» и относится ко времени его подготовки, т. е. к 1920 г. В наб. экз. помечено 1917 г. В обгоревших остатках рабочей тетради Есенина 1917–1919 гг. (ИМЛИ) среди набросков состава «Преображения» трижды встречается упоминание этого стихотворения:

На одном листе:

Зеленая прическа

Глупое счастье

Песни песни

[Серебристая дорога]

[Где ты отчий дом]

О муза друг мой

На другом листе:

Иногда

То не

О пашни

О муза

О муза

Глупое

[Пашни]

На третьем листе:

Песни

О муза

Разбуди меня

Я по первому снегу

Нивы сжаты

Я по первому

[Серебристая дорога]

Разбуди меня

Где ты, где ты, отчий дом

С.А. Толстая-Есенина была склонна трактовать эти записи как указание на то, что стихотворение было написано «только что», т. е. в 1918 году (Комментарий — ГЛМ). Однако в этих набросках в одном ряду с ним названы такие стихи 1917 г. как «Разбуди меня завтра рано…», «Песни, песни, о чем вы кричите…» и др. В самой тетради среди листов, заполнявшихся в 1918 г., каких-либо черновиков стихотворения нет. Поэтому, видимо, правильнее расценивать его упоминание в этих записях как указание, что оно было уже написано, но не обязательно только что. Это позволяет с бо́льшим доверием отнестись к авторской дате, тем не менее она иногда подвергается сомнению.

Стихотворение входит в круг произведений, связанных с формированием так наз. «новокрестьянской» группы поэтов и прежде всего с творческими взаимоотношениями Есенина и Клюева. В этой связи оно естественно читается в сопоставлении с «О Русь, взмахни крылами…» и может рассматриваться как своего рода его продолжение. Отсюда, в свою очередь, вытекает предложение датировать стихотворение 1918 годом, что косвенно как бы подтверждается и тем, что первая известная в настоящее время его публикация (П18) относится к концу этого года. Однако подобное умозаключение нельзя принять безоговорочно.

В стихотворении скорее следует видеть своего рода вариант «О Русь, взмахни крылами…», еще один взгляд поэта на историю становления того поэтического круга, который он несколько позже назвал «нашей крестьянской купницей». Это содружество сложилось в начале 1916 г., после успешных выступлений в «Красе» и «Страде». Именно тогда окрепли и определились творческие связи Есенина с Клюевым, которого применительно к 1916 году он мог по праву назвать «апостолом нежным». О том времени Есенин мог сказать: «Звездой нам пел в тумане Разумниковский лик». Открывая первый сборник «Скифов», Р.В.Иванов-Разумник писал, что он «складывался еще с весны 1916 года, в пасмурные, безвременные дни, в дни покорно согнутых спин, богомольно отбиваемых земных поклонов». В то время появилась статья Р.В.Иванова-Разумника «Земля и железо», посвященная сборнику Клюева «Мирские думы», в которой формулировались принципиальные для группы идеи о западной цивилизации и городской культуре («железе» по терминологии Р.В.Иванова-Разумника), которым противостоят мудрость земли и сила народного духа (газ. «Русские ведомости», М., 1916, 6 апреля, № 79). При взгляде на стихотворение, как написанное в 1917 г., легко и естественно прочитываются и другие временны́е определения в нем: « опять под дождик сыпкий», « опять весенним гулом» — т. е. вновь по отношению к весне 1916 г., «праздник светлый» — революция, освобождение, тот «весенний гул», который воодушевлял Есенина весной и летом 1917 г., и т. д. «Теперь мы стали зрелей» — подобным образом Есенин действительно мог охарактеризовать группу в начале 1917 г., но вряд ли он мог сказать так в 1918 г., когда выявилось, что единство во многом лишь «кажущееся». Трудно также представить себе, чтобы Есенин вскоре после предельно резких выпадов против Н.А.Клюева («…за последнее время сделался моим врагом», «только изограф, но не открыватель» — в письме к Р.В.Иванову-Разумнику от января 1918 г.), какие бы коррективы на сиюминутность реакции и конкретность повода ни вносить в эти оценки, мог несколько месяцев спустя назвать Клюева «апостолом нежным».