Сергей Есенин - Том 1. Стихотворения

В содержании М. каб. стихотворение названо, как включенное в сборник, но в корректурном оттиске сборника (Музей А.А.Ахматовой, Санкт-Петербург) и в самом издании оно отсутствует.

Печатается по наб. экз. (машинописный список С.А. Торской правкой).

Автограф неизвестен. Сохранилась вырезка из гранок Ст. ск. С.А. Торской правкой — РГАЛИ, в составе остатков макета сб. «Москва кабацкая», дат на гранке нет, но судя по характеру правки, она производилась после возвращения автора на родину. Авторизованная машинопись — ГМЗЕ, без даты. В наб. экз. и Собр. ст. не датировано. Датируется 1923 г. по первой публикации и свидетельству Е.А.Есениной (см. прим. к стихотворению «Сыпь, гармоника!.. Скука… Скука…»).

В частном собрании (Москва) имеется экз. рукописного сборника: «Сергей Есенин. Два ненапечатанных стихотворения 1923 года». На первой странице, в скобках: «Айседоре Дункан». Затем переписаны два стихотворения: «Сыпь, гармоника! Скука… Скука…» и «Пой же, пой. На проклятой гитаре…». В конце сборника пояснение: «Стихи предназначались для сборника „Москва кабацкая“ и не были пропущены цензурой. Переписаны с полученного от В.И.Вольпина экземпляра, напечатанного на пишущей машинке и сверенного с подлинником поэта В.Эрлихом. Москва. 16 февраля 1926 года. В.Цветков». Подлинники (автографы?) и машинописные списки, с которыми, по этому сообщению, сверялись тексты, в настоящее время неизвестны. Тексты совпадают с основной редакцией (различия только в пунктуации), за исключением четвертой строфы стихотворения «Пой же, пой. На проклятой гитаре…», которая представлена в редакции, не зафиксированной в известных автографических и печатных источниках:

Сандро — Александр Борисович Кусиков, см. о нем прим. к «Душа грустит о небесах…».

«Эта улица мне знакома…» (с. 175). — Кр. новь, 1923, № 6, октябрь-ноябрь, с. 126; М. каб.; Ст24.

Печатается по наб. экз. (вырезка из М. каб.).

Беловой автограф — РГАЛИ, без даты, в составе остатков макета сб. «Москва кабацкая». В наб. экз. датировано 1922 г., там же, на обороте листа, другая помета: «Париж. 1923». В наст. изд. датируется в соответствии со второй пометой. Эта дата была принята и в Собр. ст.

В критике стихотворение оценивалось в общем контексте «Москвы кабацкой». Г.Адонц видел главный его недостаток в том, что в нем видна «самая подлинная фетовщина, каким-то неведомым путем проскочившая в Москву кабацкую» (журн. «Жизнь искусства», Л., 1925, № 34, 25 августа, с. 10). «Покаянный поэтический катценяммер» (похмелье) усмотрел в стихотворении В.П.Лебедев (журн. «Вестник знания», Л., 1925, № 17/18, стб. 1156). В.Никонов увидел в нем, наоборот, «успокоенное созерцание», направленное на то, «чтобы дальше, сквозь тоску и усталость — в подъем, впивать, не отрываясь, полноту и красочность существования… Есенин, последний романтик, снова и с новой силой возвращается к основной своей теме: „А жизнь-то проходит“» (журн. «Стрежень», Ульяновск, 1925, № 1, ноябрь, с. 10–11).

«Годы молодые с забубенной славой…» (с. 177). — Кр. новь, 1924, № 3, апрель-май, с. 134; сб. «Московские поэты. 1924 г.», Великий Устюг, 1924, с. 20; Ст24.

Печатается по наб. экз. (машинописный список) с исправлением в ст. 8 по Кр. нови и сб. «Московские поэты» («Едем… кони… сани… снег… проезжаем рощу…» вместо «Едем… кони… кони… снег… проезжаем рощу…»).

Автограф неизвестен. Датируется по помете в наб. экз. 1924 г. С.А. Толстая-Есенина датировала стихотворение февралем 1924 г. (С.Есенин. Избранное. М., 1946, с. 143). Стихотворение было написано, когда Есенин лежал в Шереметевской, потом (с 9 по 15 марта 1924 г.) в Кремлевской больнице. С.С.Виноградская, навестившая его в Кремлевской больнице, вспоминала о чтении Есениным этого стихотворения:

«Он не читал его, он хрипел, рвался изо всех сил с больничной койки, к которой он был словно пригвожден, и бил жесткую кровать забинтованной рукой. Перед нами был не поэт, читающий стихи, а человек, который рассказывал жуткую правду своей жизни, который кричал о своих муках.

Ошеломленные, подавленные, мы слушали его хрип, скрежет зубов, неистовые удары рукой по кровати и боялись взглянуть в эти некогда синие, теперь поблекшие и промокшие глаза. Он кончил, в изнеможении опустился на подушки, провел рукой по лицу, по волосам и сказал: „Это стихотворение маленькое, нестоющее оно“» (С.Виноградская. «Как жил Есенин». М., 1926, с. 30–31).

Об огромном впечатлении, которое производило на слушателей авторское чтение этого стихотворения, вспоминают многие современники. Выделяли его и критики. Например, И.Н.Розанов назвал его «лучшим из таких стихотворений, где поэт говорит о себе, как о пропойце» (журн. «Народный учитель», М., 1925, № 2, февраль, с. 113). Осуждение прозвучало в отзыве В.П.Друзина: «Есенин, развертывая свою тему, заставляет героя своей лирики идти по своим путям. Больничная койка фигурирует в стихотворении «Годы молодые». Эти мотивы остались без продолжения. Дальше — идти некуда. Дальше — смерть» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 15 мая, № 116).