Ольга Афраймович - Терновый куст

А дом мой — тихий омут
С незрелыми чертями,
И бродят возле дома
С дырявыми сетями
Воры и бездельники,
Мелкие мошенники,
Мужики женатые,
Пьяницы усатые.
А нынче ночью мышка
К нам в гости забежала,
Тот хвостик из-под крышки
Кастрюли я видала.
Не звала я к ужину
Тварь сию ненужную,
Я ногами топаю
И в ладоши хлопаю.
Не жду я ночи лунной,
Чертей своих сзываю
И без речей заумных
Лентяев вопрошаю:
Черти вы иль нечерти,
Что рогами вертите?
Прогоните длинные
Хвостики мышиные!
А дом мой — тихий омут,
Но воду мутят черти.
Бродите возле дома,
Готовьте свои сети.

Кручу — кручу — выкручиваюсь,
Гадаю и выгадываю,
Из времени выпутываюсь
И свечкой в воду капаю.

Плачу — плачу — выплачиваю,
И я смеюсь, не плачу я,
Но снова вижу в зеркале
Личину незнакомую.

Она опять подстрижена
Неловким парикмахером,
Рукой своей не волосы
Душа перелохмачена,
Как в руки лезут ножницы,
Каким же притяжением
Влечет к обрыву, к пламени,
На острые края?

Я от тебя выкручиваюсь
И каюсь виноватою,
Но снова перед сказкою
Горит душа косматая,
Горит душа косматая…

Из крана капает вода,
И не наточены ножи.
О, эта сумрачная жизнь,
О, это сладкое когда.
Когда прощанье уязвит?
Когда ослабнут удила?
Когда бы эта боль прошла?
Когда пойму, что это стыд?
И не поймать за хвост вчера,
И в послезавтра не попасть,
Сегодня раскрывает пасть
И осветляет милый мрак.
И не узнать мне никогда,
Какого черта кран бежит,
Никто не точит здесь ножи,
И я не ведаю стыда.

Когда обожжет меня
Наверно сойду с ума
И буду молить, кляня,
Чтоб вечной была зима,
И вновь учиню побег.
Тебя я терзала зря
Я только подталый снег
Последнего декабря.
Я только печальный луч
Луны. Я бледна как мел.
Я рвусь к оболочкам душ
И жажду слиянья тел.
Как больно моей луне
Вблизи от хмельной земли,
В своем не постигну сне
Как там без меня могли?
Как можно, не помня дня,
Слить с телом душевный жар?
Когда обожжет меня
Стихией взойдет кошмар.

Осколками швырялась
И гасла, разбиваясь.
О брат мой, нет покоя
Души лицо живое
Я возродить пытаюсь
И в зеркале теряюсь.
Я гасну, разбиваясь,
И вырваться пытаюсь,
Как пойманный бесенок,
Верните мой осколок,
Уйдите, не касаясь.
Безбожница я, каюсь.
Безбожница я, каюсь
Грехи свои считая,
Одна в проклятом небе,
Где солнце в туче тает.
Ты видишь — догорает
Последний сполох гнева.
Быть сладко неплененной,
Быть сладко непрощенной,
Страшнее — разделенной,
Разорванной, склоненной.
Погас последний сполох,
Верните мой осколок.

Бесчувственное гасло, отступая,
Желаньям подчиняясь лишь на сон,
Я руки целовала, засыпая,
Нарушив очевидности закон.

Одна из прочих, равно одаренных,
Благословляла, плакала, звала,
И, будучи до сна непробужденной,
Я слишком нежной, кажется, была.

Я руки целовала, засыпая,
Но уходил, и убегала прочь
Безумная, упрямая, слепая,
Нелюбящая, преданная дочь,

Сестра, подруга, странная, чужая,
Неизбранная, гордая, без слов
Я знала все и, вовсе не вникая,
Твою нещадно волновала кровь.

Но уходил, и убегала, тая,
Но возвращался и терзал без слов,
И говорил — ты любишь, да не знаешь,
И клялся в том, что это не любовь,

И по пятам ходил, теряя силы,
И подарил нетронутую боль.
И снилось мне, что я тебя любила.
И знаем мы, что это не любовь.

Я буду в ладонях твоих
Переменным огнем.
Но правда лишь в том,
Что увязла в кощунствах твоих.

Зачем удивлен, что молчу
Я с тобой не права.
Какой же ценой за слова,
Что шепчу, заплачу?

Равны мы во зле, лишь во зле,
Новой боли учусь
Опять загорюсь, засвечусь,
Где тебе уже тлеть,

И там, где близки, как в бреду,
Наши души дотла,
Неприкосновенны тела,
Хоть гореть нам в аду.