Томас Элиот: Пепельная среда

Томас Стернз Элиот

Пепельная среда (1930)

I

Ибо я не надеюсь вернуться опять

Ибо я не надеюсь

Ибо я не надеюсь вернуться

Дарованьем и жаром чужим не согреюсь

И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье

(Разве дряхлый орел распрямляет крылья?)

Разве надо роптать

Сознавая, что воля и власть не вернутся?

Ибо я не надеюсь увидеть опять

Как сияет неверною славой минута

Ибо даже не жду

Ибо знаю, что я не узнаю

Быстротечную вечную власть абсолюта

Ибо не припаду

К тем источникам в кущах, которых не отыскать

Ибо знаю, что время всегда есть время

И что место всегда и одно лишь место

И что сущим присуще одно их время

И одно их место

Я довольствуюсь крохами теми

Что даны мне, и в них обретаю веселость

Оттого отвергаю блаженный лик

Оттого отвергаю голос

Ибо я не надеюсь вернуться опять

Веселюсь, ибо сам себе должен такое создать

Что приносит веселость

И молю, чтобы Бог проявил свою милость

И молю, чтобы я позабыл

Все, над чем слишком долго душа моя билась

Чтобы слишком понять

Ибо я не надеюсь вернуться опять

И твержу это, чтобы

Завершенное не начиналось опять

Чтобы к нам судия проявил свою милость

Ибо крылья мои не сподобятся боле

В небо взвиться, как птичьи

В небо дряхлое, маленькое и сухое

Много меньше и суше, чем дряхлая воля

Научи нас вниманью и безразличью

Научи нас покою.

Молись за нас, грешных, ныне и в час нашей

смерти

Молись за нас ныне, и в час нашей смерти.

II

О Жена, белые три леопарда под можжевеловым

кустом

Лежа в полдневной тени, переваривают

Ноги мои и сердце, и печень, и мозг

Черепа моего. И сказал Господь:

Оживут ли кости сии? Оживут ли

Кости сии? И тогда мозг

Костей моих (что давно иссохли) заверещал:

Оттого, что эта Жена добродетельна

Оттого, что прекрасна и оттого, что

В помышленьях своих почитает Деву

Мы сияем и светимся. Я, здесь разъятый

Посвящаю забвенью труды мои, и любовь мою

Потомкам пустыни и порождению тыквы.

Лишь так возвратятся к жизни

Внутренности мои, струны глаз, несъедобные частя

Отвергнутые леопардами. И Жена удалилась

В белых одеждах своих к созерцанию, в белых

одеждах.

Пусть белизна костей искупает забвение.

Нет в них жизни. Как я забыт

И хотел быть забытым, так сам забуду

И тем обрету благодать и цель. И сказал

Господь:

Ветру пророчь, лишь ветру, лишь ветер

Выслушает тебя. И кости защебетали

Словно кузнечик, застрекотали

Жена безмолвий

В покое в терзаньях

На части рвущаяся

И неделимая

Роза памяти

И забвения

Сил лишенная

Животворная

Обеспокоенная

Успокоительная

Единая Роза

Ставшая Садом

В котором конец

Всякой любви

Предел томленьям

Любви невзаимной

И худшим томленьям

Любви взаимной

Конец бесконечного

Путь в никуда

Завершенье всего

Незавершимого

Речь без слов и

Слово без речи

Осанна Матери

За сад в котором

Конец любви.

Под можжевеловым кустом пели кости, разъятые

и блестящие:

Мы рады, что мы разъяты, мы делали мало добра

друг другу,

Лежа в полдневной тени, с благословенья песков

Забывая себя и друг друга, объединенные

Только покоем пустыни. Вот земля

По жребию разделите. И разделение и единство

Бессмысленны. Вот Земля. Вам в наследство.

III

На второй площадке у поворота,

Оглянувшись, я увидал, что кто-то,

Подобный мне,

В зловонной сырости нижнего пролета

Корчится, дьяволом припертый к стене,

Меж ложью паденья и ложью полета.

На третьей площадке у поворота

Ни лиц, ни движенья, ни гула

В мокром мраке искрошенного пролета,

Который похож на беззубый рот старика

И зубастую пасть одряхлевшей акулы.

На четвертой площадке у поворота

В узком окне за гирляндой хмеля

Под буколическим небосклоном

Некто плечистый в сине-зеленом

Май чаровал игрой на свирели.

Нежно дрожат на ветру и касаются губ

Гроздья сирени, кудрей позолота;

Рассеянье, трели свирели, шаги и круги

рассудка у поворота,

Тише, тише; сила превыше

Отчаянья и надежды, падения и полета

Уводит выше нового поворота.

Господи, я недостоин

Господи, я недостоин

но скажи только слово.

IV

Брела между лиловым и лиловым

Брела между

Оттенками зеленого в саду

Вся в голубом и белом, вся в цветах Марии,