( прислушиваясь у двери )
Кажется, остановили…
Нет… прошел…
Ага…
Идут сюда…
( Отскакивает от двери. В дверь стучат. Как бы раздумывая, немного медлит. Потом неслышными шагами идет в другую комнату. )
Чекистов, Литза-Хуни 2 милиционера.
Чекистов
( смотря в скважину )
Что за черт!
Огонь горит,
Но в квартире
Как будто ни души.
Литза-Хун
( с хорошим акцентом )
Это его прием…
Всегда… Когда он уходит.
Я был здесь, когда его не было,
И так же горел огонь.
1-й милиционер
Литза-Хун
Чекистов
Если его нет,
То надо устроить засаду.
Литза-Хун
( вскрывая дверь )
( Вынимает браунинг и заглядывает в квартиру. )
Тс… Я сперва один.
Спрячьтесь на лестнице.
Здесь ходят
Другие квартиранты.
Чекистов
Литза-Хун
У меня бесшумные туфли…
Когда понадобится,
Я дам свисток или выстрел.
( Входит в квартиру и закрывает дверь. )
Осторожными шагами Литза-Хунидет к той комнате, в которой скрылся Номах. На портрете глаза Петра Великого начинают моргать и двигаться. Литза-Хун входит в комнату. Портрет неожиданно открывается как дверь, оттуда выскакивает Номах. Он рысьими шагами подходит к двери, запирает на цепь и снова исчезает в портрет-дверь. Через некоторое время слышится беззвучная короткая возня, и с браунингом в руке из комнаты выходит китаец. Он делает световой полумрак. Открывает дверь и тихо дает свисток.
Вбегают милиционерыи Чекистов.
Чекистов
Китаец
( прижимая в знак молчания палец к губам )
Тс… он спит… Стойте здесь…
Нужен один милиционер,
К черному выходу.
( Берет одного милиционера и крадучись проходит через комнату к черному выходу. )
Через минуту слышится выстрел, и испуганный милиционер бежит обратно к двери.
Милиционер
Измена!
Китаец ударил мне в щеку
И удрал черным ходом.
Я выстрелил…
Но… дал промах…
Чекистов
Это он!
О! проклятье!
Это он!
Он опять нас провел.
Вбегают в комнату и выкатывают оттуда в кресле связанного по рукам и ногам. Рот его стянут платком. Он в нижнем белье. На лицо его глубоко надвинута шляпа. Чекистов сбрасывает шляпу, и милиционеры в ужасе отскакивают.
Милиционеры
Провокация!..
Это Литза-Хун…
Чекистов
Развяжите его…
Милиционеры бросаются развязывать.
Литза-Хун
( выпихивая освобожденными руками платок изо рта )
Черт возьми!
У меня болит живот от злобы.
Но клянусь вам…
Клянусь вам именем китайца,
Если б он не накинул на меня мешок,
Если б он не выбил мой браунинг,
То бы…
Я сумел с ним справиться…
Чекистов
А я… Если б был мандарин,
То повесил бы тебя, Литза-Хун,
За такое место…
Которое вслух не называется.
1922–1923
Прозу Есенина редко включают в его однотомники, и она практически неизвестна широкому читателю. Да и критики, как правило, ограничиваются простым упоминанием. Между тем написанная в 1915 году повесть «Яр» – это не только бытовой комментарий к его ранним стихам, но и самостоятельное художественное произведение. В те годы о людях русской деревни так не писали, и Есенин после «Яра», отвечая (1915 г.) на вопросы анкеты (речь шла об отношении к Глебу Успенскому и писателям-народникам), имел полное право говорить, что народники смотрели на мужика, как на ребенка-несмышленыша, к которому не привилось «ничего дурного». Он же, как и Глеб Успенский, изобразил героев своих сцен из крестьянской жизни «без всякой рисовки» и не с одной стороны, «а со всех».
Не слишком много внимания уделяется и очеркам Есенина об Америке. А они также чрезвычайно интересны. И главное, современны. Ведь Есенин увидел в Америке то, чего не заметили ни Горький, ни Маяковский и что мы только-только начинаем различать и понимать:
Читать дальше