Максимилиан Волошин - Полное собрание стихотворений

О, для чего с такою жадной грустью
Мы в спазмах тел палящих ищем нег,
Устами льнем к устам и припадаем к устью
Из вечности текущих рек?

Нам путь закрыт к предутренней Пещере:
Сквозь плоть нет выхода – есть только вход.
А кто-то за стеной волнуется и ждет...
Ему мы открываем двери.

Не мы, а он возжаждал видеть твердь!
И наша страсть – полет его рожденья...
Того, кто в ласках тел не ведал утоленья,
Освобождает только смерть!

Мрак... Матерь... Смерть... Созвучное единство...
Здесь рокот внутренних пещер...
Там свист серпа в разрывах материнства:
Из мрака – смерч, гуденье дремных сфер.

Из всех узлов и вязей жизни – узел
Сыновности и материнства – он
Теснее всех и туже напряжен,
Дверь к бытию Водитель жизни сузил.

Я узами твоих кровей томим,
А ты, о мать, – найду ль для чувства слово?
Ты каждый день меня рождаешь снова
И мучима рождением моим.

Кто нас связал и бросил в мир слепыми?
Какие судьбы нами расплелись?
Как неотступно требуешь ты: «Имя
Свое скажи мне! Кто ты? Назовись».

Не помню имени, но знай, не весь я
Рожден тобой, и есть иная часть,
И судеб золотые равновесья
Блюдет вершительная власть.

Свобода и любовь в душе неразделимы,
Но нет любви, не налагавшей уз.
Тягло земли: двух смертных тел союз.
Как вихри, мы сквозь вечности гонимы.

Кто, возлюбив другого для себя,
Плоть возжелал для плоти, без возврата,
Тому в свершении – расплата:
Чрез нас родятся те, кого, любя,

Связали мы желаньем неотступным.
Двойным огнем ты очищалась, мать!
Свершая всё, что смела пожелать,
Ты обняла в слияньи целокупном

В себе самой возлюбленную плоть.
Но как прилив сменяется отливом —
Так с этих пор твой каждый день Господь
Отметил огненным разрывом.

Дитя растет, и в нем растет иной,
Не женщиной рожденный, непокорный,
Но связанный твоей тоской упорной,
Твоею вязью родовой.

Я знаю, мать, твой каждый час – утрата,
Как ты во мне, так я в тебе распят.
И нет любви твоей награды и возврата,
Затем что в ней самой награда и возврат.

Отроком строгим бродил я
По терпким долинам
Киммерии печальной,
И дух мой незрячий
Томился
Тоскою древней земли.
В сумерках, в складках
Глубоких заливов
Ждал я призыва и знака,
И раз пред рассветом,
Встречая восход Ориона,
Я понял
Ужас ослепшей планеты,
Сыновность свою и сиротство...
Бесконечная жалость и нежность
Переполняют меня.
Я безысходно люблю
Человеческое тело. Я знаю
Пламя,
Тоскующее в разделенности тел.
Я люблю держать в руках
Сухие горячие пальцы
И читать судьбу человека
По линиям вещих ладоней.
Но мне не дано радости
Замкнуться в любви к одному:
Я покидаю всех и никого не забываю.
Я никогда не нарушил того, что растет;
Не сорвал ни разу
Нераспустившегося цветка:
Я снимаю созревшие плоды,
Облегчая отягощенные ветви.
И если я причинял боль,
То потому только,
Что не хотел заиграть до смерти тех,
Кто, прося о пощаде,
Всем сердцем молили
О гибели...

Склоняясь ниц, овеян ночи синью,
Доверчиво ищу губами я
Сосцы твои, натертые полынью,
О, мать-земля!

Я не просил иной судьбы у неба,
Чем путь певца: бродить среди людей
И растирать в руках колосья хлеба
Чужих полей.

Мне не отказано ни в заблужденьях,
Ни в слабости, и много раз
Я угасал в тоске и в наслажденьях,
Но не погас.

Судьба дала мне в жизни слишком много;
Я ж расточал, что было мне дано:
Я только гроб, в котором тело Бога
Погребено.

Добра и зла не зная верных граней,
Бескрылая изнемогла мечта...
Вином тоски и хлебом испытаний
Душа сыта.

Благодарю за неотступность боли
Путеводительной: я в ней сгорю.
За горечь трав земных, за едкость соли
Благодарю.

Моя земля хранит покой,
Как лик иконы изможденный.
Здесь каждый след сожжен тоской,
Здесь каждый холм – порыв стесненный.