Николай Гумилёв - Сборник стихов (электронное собрание сочинений)

Верь!» —И его коснулся губ
Атласных… Боже! Здесь, на небе ль?
Едва ли был я слишком груб,
Ведь он был прям, как нежный стебель.

Он руку оттолкнул мою
И отвечал: «Не узнаю!»

О, самой нежной из кузин
Легко и надоесть стихами,
И мне все снится магазин
На Невском, только со слонами.

Альбом, принадлежащий ей,
Любовною рукой моей,
Быть может, не к добру наполнен,
Он ни к чему… ведь в смене дней
Меня ей только слон напомнит.

Какая скучная забота
Пусканье мыльных пузырей!
Ну, так и кажется, что кто-то
Нам карты сдал без козырей.

В них лучезарное горенье,
А в нас тяжелая тоска…
Нам без надежды, без волненья
Проигрывать наверняка.

О нет! Из всех возможных счастий
Мы выбираем лишь одно,
Лишь то, что синим углем страсти
Нас опалить осуждено.

Замирает дыханье, и ярче становятся взоры
Перед странно-волнующим ликом твоим, неизвестность
Как у путника, дерзко вступившего в дикие горы
И смущенного видеть еще неоткрытую местность.

В каждой травке намек на возможность немыслимой встречи,
Горизонт – обиталище феи всегда легкокрылой,
Миг… и выйдет, атласные руки положит на плечи
И совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!»

У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,
Он отметит, он, как сетью, опутает душу печалью,
…И поверить нельзя, что здесь, как повсюду, всегдашний,
Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.

Можно увидеть на этой картинке
Ангела, солнце и озеро Чад,
Шумного негра в одной пелеринке
И шарабанчик, где сестры сидят,
Нежные, стройные, словно былинки.

А надо всем поднимается солнце,
Лютой любовью вдвойне пронзено,
Боли и песен открытая дверца:
О, для чего даже здесь не дано
Мне позабыть о мечте иноверца.

Звуки вьются, звуки тают…
То по гладкой белой кости
Руки девичьи порхают,
Словно сказочные гостьи.

И одни из них так быстры,
Рассыпая звуки-искры,
А другие величавы,
Вызывая грезы славы.

За спиною так лениво
В вазе нежится сирень,
И не грустно, что дождливый
Проплывет неслышно день.

В очень, очень стареньком дырявом шарабане
(На котором после будет вышит гобелен)
Ехали две девушки, сокровища мечтаний,
Сердце, им ненужное, захватывая в плен.

Несмотря на рытвины, я ехал с ними рядом,
И домой вернулись мы уже на склоне дня,
Но они, веселые, ласкали нежным взглядом
Не меня, неловкого, а моего коня.

Вот троица странная наша:
– Я, жертва своих же затей,
На лебедь похожая Маша
И Оля, лисица степей.

Как странно двуспальной кровати,
Что к ней, лишь зажгутся огни,
Идут не для сна иль объятий,
А так, для одной болтовни,

И только о розовых счастьях:
«Ах, профиль у Маши так строг…
А Оля… в перстнях и запястьях,
Она – экзотический бог…»

Как будто затейные пряжи
Прядем мы… сегодня, вчера…
Пока, разгоняя миражи,
Не крикнут: «Чай подан, пора!»

Вечерние тихи заклятья,
Печаль голубой темноты.
Я вижу не лица, а платья,
А, может быть, только цветы.

Так радует серо-зеленый,
Живой и стремительный весь,
И, может быть, к счастью, влюбленный
В кого-то чужого… не здесь.

Но душно мне!.. Я зачарован,
Ковер подо мной, словно сеть.
Хочу быть спокойным – взволнован.
Смотрю…– а хочу не смотреть.

Смолкает веселое слово,
И ярче пылание щек…
– То мучит, то нежит лиловый,
Томящий и странный цветок.

Вы сегодня впервые пропели
Золотые «Куранты любви».
Вы крестились в «любовной купели»,
Вы стремились «на зов свирели»,
Не скрывая волненья в крови.

Я учил вас, как автор поет их,
Но, уча, был так странно-несмел.
О, поэзия – не в ритмах, не в нотах,
Только в вас. Вы царица в гротах,
Где Амура звенит самострел.