Федор Тютчев - Том 4. Письма 1820-1849

Et maintenant, Monsieur le Comte, me serait-il permis de vous expliquer pourquoi je sollicite la vacance du poste de Mr Krüdener de préférence à toute autre? Oserai-je avouer à Votre Excellence que je ne puis mettre à profit les bienveillantes dispositions qu’elle a daigné me témoigner qu’à la condition d’obtenir précisément la faveur que je réclame.

Il y a des aveux auxquels la rigueur même des circonstances ne saurait nous contraindre, si la noblesse d’âme de celui qui les reçoit ne venait à notre secours. C’est de cette nature que sont les considérations que j’ai à faire valoir en ce moment.

Bien que destiné à avoir, un jour, une fortune indépendante, je me trouve, depuis des années, réduit à la triste nécessité de vivre du service. La modicité de cette ressource, hors de toute proposition avec la dépense à laquelle me condamne la position sociale où je me trouve placé, m’a forcément imposé des engagements que le temps seul peut me mettre à même de remplir. C’est déjà là un premier lien qui me retient à Munich. Un déplacement, même avantageux sous le rapport du service, même accompagné d’un avancement, m’obligerait nécessairement à des dépenses nouvelles, qui, s’ajoutant aux anciennes, pourraient à tel point accroître les embarras de cette position, que la faveur que Votre Excellence croirait m’avoir accordée, en deviendrait illusoire par l’impossibilité matérielle où je me trouverais d’en profiter.

Or j’ai eu l’honneur de vous dire, Monsieur le Comte, que j’avais besoin du service pour vivre. J’insisterais beaucoup moins sur cette considération, je vous assure, si j’étais seul… mais j’ai une femme et deux enfants * . Certes, personne ne saurait être plus persuadé que je ne le suis que dans une position précaire et subalterne, comme la mienne, le mariage est la plus impardonnable des imprudences. Je le sais, puisqu’il y a 7 ans que je l’expie * . Mais je serais profondément malheureux, je l’avoue, si l’expiation de ce tort s’étendait à trois êtres qui en sont parfaitement innocents.

D’ailleurs, s’il y a un pays où je puisse me flatter d’être de quelque utilité pour le service, c’est assurément celui-ci. La connaissance très particulière des hommes et des choses que le long séjour que j’y ai fait, m’a mis à même d’acquérir, des études suivies et sérieuses faites plus encore par goût que par devoir, sur l’état social et politique de l’Allemagne, et surtout de cette partie de l’Allemagne, sur sa langue, son histoire, sa littérature, toutes ces raisons réunies me donnent quelque droit d’espérer, qu’ici du moins, je pourrai justifier, jusqu’à un certain degré, la faveur que je sollicite… Et qu’il me soit permis d’ajouter, en finissant, que si cette faveur n’était qu’une question de service et d’avancement, je ne pourrais pas m’empêcher d’éprouver de l’inquiétude. Mais c’est une question d’existence. C’est vous, Monsieur le Comte, qui êtes appelé à en décider * , et cette considération me rassure…

J’ai l’honneur d’être avec respect, Monsieur le Comte, de Votre Excellence, le très humble et très obéissant serviteur

T. Tutchef

Мюнхен. 3 ноября 1835

Милостивый государь граф,

После долгих колебаний я решился обратиться прямо к вашему сиятельству. Признаю, что мой поступок может показаться дерзким. Но я полагаю, что именно это обстоятельство может послужить к моему оправданию в ваших глазах. Ваше сиятельство легко поймете, что решиться на подобный шаг меня вынуждают, с одной стороны, крайняя необходимость, а с другой — полное доверие к вашему великодушию и справедливости. К сей справедливости я теперь взываю как к лучшей и самой верной заступнице, какую я мог бы иметь перед вашим сиятельством.

Постараюсь быть насколько возможно кратким.

Милостивый государь граф, я едва имею честь быть знакомым с вами и обращаюсь к вам с частной просьбой. Два обескураживающих обстоятельства, ежели бы речь шла о ком угодно, но не о вашем сиятельстве.

При нашем свидании, коим вы меня удостоили, граф, во время вашего последнего пребывания в Карлсбаде * и о коем я по сей день храню благодарную память, вашему сиятельству угодно было заверить меня, что вы не преминете вспомнить обо мне при первой же возможной вакансии. И вот, по возвращении князя Гагарина я известился, что г-н Крюденер скоро получит новое назначение * . Таким образом, место 1-го секретаря Мюнхенской миссии станет вакантным. Осмеливаюсь просить у вашего сиятельства сие место для себя.

Вот что в общих чертах я могу сказать в свою пользу. Прежде всего, не стоит, наверное, напоминать, что я служу в означенной миссии уже 13 лет. Я знаю, что длительность службы и череда прожитых лет еще не составляют сколько-нибудь уважительной причины.

Не стану ссылаться на благосклонные отзывы о себе * , кои начальство миссии имело любезность неоднократно сообщать вашему сиятельству. Свидетельства сии могли быть лишь выражением личного расположения ко мне.

Но имеются иные обстоятельства, кои бы я желал привести в поддержку своей просьбы.

Так, например, позвольте заметить вашему сиятельству, что в течение 7 лет, то есть после отъезда графа Воронцова, именно мне в основном поручалось вести политическую переписку, коей начальство миссии, с того самого времени постоянно менявшееся, имело честь сноситься с вашим сиятельством * . Осмелюсь даже добавить, не опасаясь быть уличенным во лжи, что из докладов, остановивших на себе особое внимание и заслуживших одобрение вашего сиятельства, редкий был составлен не мною: мне принадлежит полное освещение греческого вопроса * , а также дел сей страны. Г-н Потемкин с присущей ему честностью всегда охотно признавал сей факт и, разумеется, его не откажется подтвердить князь Гагарин, отличающийся не меньшим великодушием и прямотой. Ежели я позволяю себе остановиться на этом обстоятельстве, то единственно потому, что оно доказывает выше всяких похвал благосклонное мнение обо мне сих двух начальников, а также их постоянное доверие ко мне.