Сергей Есенин - Том 3. Поэмы

Выход в свет «Песни о великом походе» отдельным изданием вызвал новую волну откликов. В. Л. Королев в газете «Коммуна» (Калуга, 1925, 13 мая, № 106, рубрика «Книжная полка») кратко характеризовал оформление и содержание поэмы, написанной старорусским стихотворным складом, и писал, что «Песнь о великом походе», «уже знакомую городу, вполне можно рекомендовать для деревенских библиотек».

Информацию о выходе в России книги Сергея Есенина поместили газ. «Новый мир», Буэнос-Айрес, 1925, 24 мая и газ. «Последние новости», Париж, 1925, 24 сент. № 1662.

Высокую оценку дал поэме Есенина В. А. Красильников, отметивший не только социальность и революционность темы «Песни о великом походе», но и новизну ее формы (журн. «Город и деревня», М., 1925, № 16/17, сент., с. 76). В другой работе В. А. Красильников охарактеризовал поэму подробнее: «„Песнь о великом походе“ (Октябрь, № 3, 24 года) для суждения о новой дороге Есенина — недостаточный материал. Правда, она сдвиг к революционным темам и выполнена местами необыкновенно сильно, но самый подход к современным событиям — защита Ленинграда от белых — оказался традиционным есенинским подходом к революции от летописей, сказаний. Так же как его другая революционная поэма «Марфа-Посадница», песнь делится на два сказа ‹…› и, конечно, первый сказ, оправленный в сильную рамку летописного отрывка, к сюжету самой песни имеет очень небольшое отношение. Таким образом тематический прогресс Есенина в этой вещи не велик — действительно велик технический прогресс, потому что „Марфа-Посадница“ была слабой, юношеской поэмой» (ПиР, М., 1925, кн. 7, окт. — нояб., с. 122).

По мнению критика В. Никонова, Есенин в «Песни о великом походе» «спотыкаясь, — но дает яркие образы; многие герои у Родова, Лелевича, даже у Безыменского, — игрушечные деревянные солдатики перед Есенинским ротным („Песнь о великом походе“). Это живой человек» (журн. «Стрежень», Ульяновск, 1925, № 1, нояб., с. 11).

В ряде работ, опубликованных вскоре после смерти Есенина, «поэма о кожаных куртках Питерграда» расценивалась в числе лучших вещей поэта (А. Коптелов в рецензии на т. 3 Собр. ст. — газ. «Звезда Алтая», Бийск, 1926, 13 июля, № 158; см. также газ. «Волна», Архангельск, 1926, 7 янв., № 5 и кн. В. Львова-Рогачевского «Новейшая русская литература», 5-е изд., М., 1926, с. 328).

Ю. Н. Либединский и П. В. Орешин тогда же положительно отозвались о «Песни о великом походе» в воспоминаниях о поэте (Либединский Ю. О Есенине (Воспоминания) — Журн. «На лит. посту». М., 1926, кн. 1, с. 32–34; Орешин П. Мое знакомство с Сергеем Есениным. Воспоминания. — Кр. нива, 1926, № 52, дек., с. 19–20).

Были критики, оценившие «новый поворот» Есенина резко отрицательно. В. Друзин в статье «Путь Есенина» писал: «Он едет на Кавказ, окончательно излечивается от богемы. Круто берет курс на РКП, начинает изо всех сил советизироваться. ‹…›

Отход от „Москвы кабацкой“ — разительный. И формально — Есенин однотонный анапест меняет на ямб (ямб, впрочем, не Пушкинский, а опять-таки скорее Блоковский), пробует частушечные размеры („Песня о великом походе“). ‹…›

Одно можно отметить — пока Есенину нюханье Маркса пользы не приносит. Его советизированные стихи — рассудочны, лишены лирической влаги, подчас убоги, в них нет внутренней культурности стиха как такового (то, что было в изобилии у Гумилева и что имеется у любого самого бездарного Гумилевского последыша)» (Красная газ., веч. вып., 1925, 15 мая, № 116).

Близкую оценку поэме дал Г. Адонц в статье «О поэзии Есенина»: «…Есенин ‹…› пробует окунуться в самую что ни на есть революционную современность. Он пишет „Песнь о великом походе“. На 32-х миниатюрных страничках рисует он „новым вольным сказом“ мрачное историческое прошлое — Петровскую Русь, а потом великий Октябрь… „Новый, вольный сказ“ — это попросту немного перелицованный старый кольцовский размер: его ритмика, его мелодика… ‹…›

Описывая октябрьский переворот и последующую эпоху гражданских войн, Есенин скользит по важнейшим революционным событиям чрезвычайно легко, с налету, частушечным дурашливо-юмористическим приемом… ‹…›

Тут — кровавая борьба пролетариата с вековыми врагами, смерть, решительный бой, а Есенин вспоминает про „баночку“…

Картины Великой Русской Революции Есенин не дал, даже отрывочной, эскизной… Нарочито скоморошеский тон, не крепкий, не пролетарский, а какой-то низкопробно-эстрадный подход к темам…» (журн. «Жизнь искусства», М.—Л., 1925, № 35, 1 сент., с. 9–10; вырезка — Тетр. ГЛМ).