Сергей Есенин - Том 3. Поэмы

— Долой буржуев! Долой помещиков! — неслось со всех сторон.

Каждую неделю мужики собираются на сход. ‹…› В 1918 году Сергей часто приезжал в деревню. Настроение у него было такое же, как и у всех, — приподнятое. Он ходил на все собрания, подолгу беседовал с мужиками» (Восп., 1, 49).

А. А. Есенина также писала о константиновских впечатлениях, которые нашли отражение в «Анне Снегиной». «За церковью, внизу у склона горы, на которой расположено старое кладбище, стоял высокий бревенчатый забор, вдоль которого росли ветлы. Этот забор, тянувшийся почти до самой реки, огораживающий чуть ли не одну треть всего константиновского подгорья, отделял участок, принадлежавший помещице Л. И. Кашиной. Имение ее вплотную подходило к церкви и тянулось по линии села. ‹…›… А слова в поэме „Анна Снегина“:

— относятся к имению Кашиной. ‹…› Белый каменный двухэтажный кашинский дом утопал в зелени. ‹…› Дух захватывало при виде огромных кустов расцветшей сирени или жасмина, окружающих барский дом, дорожек, посыпанных чистым желтым песком, барыни, проходившей в красивом длинном платье…» (Восп., 1, 58–59, см. также сходное описание имения Л. И. Кашиной в воспоминаниях ее сына Георгия (Юрия) Николаевича Кашина — цит. по статье И. Бурачевского «Девушка в белой накидке» — журн. «Огонек», М., 1977, № 46, с. 20–21).

«Названия деревень «Криуши» и «Радово», — писала С. А. Толстая-Есенина, — заимствованы из жизни. Две деревни с такими названиями существуют в округе села Константинова, но друг от друга отстоят далеко. Одна из них находится около Радовецкого монастыря, памятного Есенину по детским впечатлениям. В одной из своих автобиографий он рассказывал, как ‹…› бабушка водила его, трехлетнего ребенка, на богомолье в Радовецкий монастырь» (Комментарий). В. В. Полторацкий, уроженец Мещеры, вспоминал, как его отец, слушая рассказ возницы из «Анны Снегиной», сказал: «Погоди-ка, ведь это о нашей Криуше. ‹…› Действительно, какое у них житье: на всю деревню одна соха. И главное, правда» (в его кн. «Жизнь Акима Горшкова. Рассказы и очерки». М., 1965, с. 200–203). По наблюдению лингвиста М. Орешкиной, выбор этих топонимов продиктован также их «говорящими» названиями: «Криуши является названием-характеристикой бедной, „обнищалой“ деревни; название села Радово вызывает представление о зажиточной и счастливой жизни ее обитателей. ‹…› Такое семантическое противопоставление топонимов ведет свое начало из классической сатиры (у Салтыкова-Щедрина города Глупов и Умнов , у Некрасова Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобшиино и село Избытково, Непотрошеная волость)» (журн. «Русская речь», М., 1974, № 2, с. 40–41).

Однако сюжет поэмы и судьба ее героев существенно отличаются от тех реальных событий, свидетелем и участником которых был сам поэт. Прежде всего это касается центрального в поэме эпизода разорения снегинской усадьбы, «хуторского разора» («В захвате всегда есть скорость: // — Даешь! Разберем потом…»). В действительности Есенину удалось удержать своих односельчан от подобного шага. В жизни инициатором разорения «буржуйского гнезда» явился рабочий-большевик П. Я. Мочалин. Решение о судьбе барской усадьбы принималось на собрании односельчан. В воспоминаниях Е. А. Есениной это событие отнесено к лету 1918 г. и передано в восприятии матери и соседки: «Однажды вечером Сергей и мать ушли на собрание, а меня оставили дома. Вернулись они вместе поздно, и мать говорила Сергею:

— Она ‹помещица› тебя просила, что ль, заступиться?

— Никто меня не просил, но ты же видишь, что делают? Растащат, разломают все, и никакой пользы, а сохранится целиком, хоть школа будет или амбулатория. Ведь ничего нет у нас! — говорил Сергей.

— А я вот что скажу — в драке волос не жалеют. И добро это не наше и нечего и горевать о нем.

Наутро пришла ко мне Нюшка.

— Эх ты, чего вчера на собрание не пошла? Интересно было. ‹…› Знаешь, Мочалин говорит: надо буржуйское гнездо разорить, чтобы духу его не было, а ваш Сергей взял слово и давай его крыть. Это, говорит, неправильно, у нас нет школы, нет больницы, к врачу за восемь верст ездим. Нельзя нам громить это помещение. Оно нам самим нужно! Ну и пошло у них.

Через год в доме Кашиной была открыта амбулатория, а барскую конюшню переделали в клуб» (Восп., 1, 49–50. — Сейчас в доме Л. И. Кашиной открыт «Музей есенинской поэмы „Анна Снегина“»).