Александр Ермак: Чешуйки бытия

Прострелив себе случайно бровь,
Задумался о смысле
собственных движений
и предметов,
Двигаемых волей окружающей среды,
В сторону мою
все чаще – резко,
Только успевай
Лицо отдернуть,
извернуться,
замереть,
Вдыхая запах пороха и крови,
и желанья
тех,
Кому я нужен именно такой
с прострелянною…

У реки камышевой,
кувшинчитой,
ивистой,
Убежавшей от пыльных дорог,
На зеленой траве,
глядя в синь,
Я лежал,
улыбаясь кузнечикам
и завидуя муравьям,
И надеясь…

Дороги три
у трех друзей.
Все вдаль.
Позади перекресток…

Посеешь им,
и соберутся
В зеленых шарфиках
И насквозь
Качает очень мимолетно
Улыбка,
женщина
и грусть…

Мои синицы улетели.
Маячит ворон за окном
Сосредоточенно и чинно
Он точит клюв свой
на меня
не глядя…

Мои следы растают по весне.
Ручей в реке бессильно захлебнется.
Трава падет под острою косой.
Стерна сгорит и
упокоится под снегом.
На нем мои следы
растают по весне…

Вновь в облаках я
витаю
Змеем бумажным
Над землею распластанной
Натянулась струной пуповина…

Этот день для песни
Тихой и печальной,
Песни в один голос
В унисон с собой,
Песни-всепрощения,
Песни-понимания,
Песни-обретения,
Песни для себя…

Веселый пьянчуга ругался незлобно
Сквозь пенье псалма разбитного,
Сквозь паузу толпы,
Сквозь моторов рычанье,
Над трезвой землей возносясь…

Шла и шла, и шла девчонка.
Сопел мимо самосвал.
Солнце плавилось настырно.
Кот и пес глазели сквозь.
Пыль осела на старушек.
Матерок из-за окна.
На часах – все те же сорок,
И на градуснике – два…

Отражаясь в чужих снах,
Я бреду среди нагих, прямых и сгорбленных стволов,
Среди лиц трепещущих и уносимых ветром,
По ладоням желтым и опавшим,
Среди глаз разбросанных и преданных
Предмету обожания и ненависти и надежд
Бреду, бреду запинаясь о кости, о страсти минувших,
И память расплескиваю неосторожно
мимо формы
в пустую
Бреду и бреду…

В паутине воспоминаний бьюсь,
ощущая
Грядущего дня приближенье…

Белые рыбы в черной воде
Красными жабрами цедят забвенье.
И погружаются.
И уплывают…

Из подо льда не видно неба.
На дно не хочется смотреть…

Собачка-попрошайка на перроне.
Во взоре преданность до гроба
Всем пассажирам с провиантом,
а также продавцу пломбира…

По Европе разбросаны кости русских солдат —
Пареньков,
мужиков,
женихов и отцов —
Не по воле
и много без проку…

Город – дым,
Город – снег,
Город – бред,
Рудокоп-катаржанин Норильск…

Я гляжу за горизонты,
оторваться не могу…

Все было буднично и просто,
землей засыпали:
“Аминь”…

Волком воет луна.
Водкой льется стакан.
Воблой вгрызается нож.
Вот как?
Немеет вопрос…

Я снова залил соседей вчера
И сегодня из крана течет кровь
Я очень хотел узнать чья
Но губы мои не в силах спросить
Не в силах видеть глаза мои
Не в силах слышать уши мои
А может это вишневое море ничье
Оно живет само по себе
И льется из дома в дом
из квартиры в квартиру
из крана в кран
Заливая соседей
И пеня мозги
Ты закрой мне глаза
Мои уши заткни
Проструится мне дай
сквозь нелепый вопрос…

Ехали на санках мужики да бабы
А за ними мчался лысый Никодим
Ему петь хотелось
Баб ласкать тянулось
Потерял вдруг шапку – мордою в сугроб…

И всплеск.
Вода шатнулась кругом.
На нем чешуйки бытия.
Вот оно было,
Ищи-свищи…

Я рад, что написать успел,
Я рад, что ты успела прочитать.
Я торопился жить.
Я так любить хотел.
Я так любил.
Я так люблю тебя…

Вот, давай возьмем и уедем
Куда-да-нибудь
в даль,
Куда-да-нибудь
в даль,
Куда-да-нибудь
в даль…