Александр Твардовский - Дом у дороги

А вдруг как нет?
Не тою славен славой.
А что ж, тогда ты в сельсовет
Пойдешь искать управы?

Каким сгрозишь ему судом,
Как встанет на пороге,
Как в дом войдет?
Нет, кабы дом
Подальше от дороги…

…Последних четверо солдат
Калитку в сад открыли,
Железом кованых лопат
Устало грюкнули не в лад.
Присели, закурили.

И улыбнулся, обратись
К хозяйке, старший вроде:
– Хотим тут пушечку у вас
Поставить в огороде.

Сказал, как будто человек
Проезжий, незнакомый,
С конем просился на ночлег,
С телегой возле дома.

Ему и ласка и привет.
– Не уходите только,
Не покидайте нас…
– Да нет, —
Переглянулись горько.

– Да нет, от этой конопли
Мы не уйдем, мамаша.
Затем, чтоб все уйти могли, —
Такая служба наша.

– И ты спеши, – сказал боец,
Поскольку эту пушку,
А заодно и твой дворец
Уж он возьмет на мушку.
А впрочем, малость погоди, —
Прислушавшись, добавил: —
Кладет уж вон где, впереди,
Как раз по переправе.

Земля вокруг как на волне,
И день оглох от грома.
– Вот жизнь: хозяин на войне,
А ты, выходит, дома.

А у нее про всех готов
Один вопрос печальный:
– Сивцов – фамилия. Сивцов.
Не слышали случайно?

– Сивцов? Постой, подумать дай.
Ну да, слыхал Сивцова.
Сивцов – ну как же, Николай,
Так он – живой, здоровый.
Не твой? Ага, а твой Андрей?
Андрей, скажи на милость…

Но чем-то вроде дорог ей
И тот однофамилец.

– Ну, что, друзья, кончай курить.
Разметил план лопатой
И стал усердно землю рыть
Солдат в саду солдата.

Не для того, чтоб там взросла
Какая-либо штука,
И не нарочно, не со зла,
А как велит наука.
Он рыл окоп, по форме чтоб
И глубина и бруствер…

Ах, сколько в том рытье одном
Покорной делу грусти.

Он делал дело – землю рыл,
Но, может, думал мельком
И даже, может, говорил,
Вздыхал:
– Земля, земелька…

Уже они по грудь в земле,
Зовет к столу солдатка,
Как будто помочи в семье,
Обед и отдых сладкий.

– Устали, кушайте.
– Ну что ж,
Горячего, покамест…

– Еще, признаться, грунт хорош,
А то бывает – камень…

И первым старший ложку нес,
А вслед за ним солдаты.
– А что, богатый был колхоз?
– Нет, не сказать богатый,
Не так, а все-таки. Хлеба
Сильнее за Угрою…
– Смотри, притихнула пальба.
– Детишек трое?
– Трое…

И общий вздох:
– С детьми – беда. —
И разговор с заминкой.
Жирна не вовремя еда,
Грустна, как на поминках.

– Спасибо наше за обед,
Хозяюшка, спасибо.
А что касается… так – нет,
Не жди, беги как-либо.

– Постой, – сказал другой солдат,
В окно с тревогой глядя: —
Смотри, народ как раз назад
Потек.
– Чего бы ради?

Дорога пыльная полна,
Идут, бредут понуро.
С востока к западу война
Оглобли завернула.

– Выходит, он уж впереди.
– А что ж теперь, куда же?
– Молчи, хозяйка, и сиди,
Что дальше – день покажет.
А нам стеречь твой огород,
Хозяйка, – дело худо,
Выходит, наш теперь черед
Искать ходов отсюда.

И по лихой нужде своей
Теперь они, солдаты,
Казалось, женщины слабей,
И не виновны перед ней,
А все же виноваты.

– Прощай, хозяйка, жди, придем,
Настанут наши сроки.
И твой найдем приметный дом
У столбовой дороги.
Придем, найдем, а может, нет;
Война, – нельзя ручаться.
Еще спасибо за обед.

– И вам спасибо, братцы.
Прощайте.—
Вывела людей.
И с просьбой безнадежной:
– Сивцов, – напомнила, – Андрей,
Услышите, возможно…

Шагнула вслед, держась за дверь,
В слезах, и сердце сжалось,
Как будто с мужем лишь теперь
Навеки распрощалась.
Как будто он ушел из рук
И скрылся без оглядки…

И ожил вдруг в ушах тот звук,
Щемящий звон лопатки:

Коси, коса,
Пока роса,
Роса долой —
И мы домой…

Вам не случилось быть при том,
Когда в ваш дом родной
Входил, гремя своим ружьем,
Солдат земли иной?

Не бил, не мучил и не жег, —
Далеко до беды.
Вступил он только на порог
И попросил воды.

И, наклонившись над ковшом,
С дороги весь в пыли,
Попил, утерся и ушел
Солдат чужой земли.