Константэн Григорьев: Подборка стихов - часть первая

Таким, что мог явиться лишь сейчас.

И мании величии не бойся

Да что же ты напишешь без нее?

Начнут тебя ругать - не беспокойся,

Пусть критики орут, как воронье,

Тебе на пользу эти злые вопли:

Они тебе рекламу создают.

Ты должен стать сильней, так вытри сопли,

Вернись к стихам и в них найди уют.

Стать властелином дум - твоя задача,

И тем, кто в моде, ты не подражай.

По-своему пиши, а не иначе,

Но сам в шедевры классиков въезжай.

Да, да, читай побольше! Ежедневно

Читай стихи, рецензии - учись!

Не надо на меня смотреть так гневно

С безграмотностью собственной борись.

С ошибками ведь пишешь, безусловно...

Но даже если вдруг прозреешь ты

Не думай, что писать ты сможешь ровно,

Все время выдавать одни хиты.

Бывают и у гениев провалы,

Ошибки, просто слабые стихи.

Не создавай же, как не раз бывало,

Заведомо нелепой чепухи.

Пьяней от власти над капризным словом,

Но в целом предпочтенье отдавай

Лишь темам незаезженным и новым,

Цветы, едва расцветшие, срывай.

В твоих стихах всегда должна быть тайна,

Без тайны нет стихов - так повелось.

Все, что сиюминутно и случайно,

Скорей в угоду Вечности отбрось.

Будь искренним бескрайне, беспредельно,

Интуитивно Вечность возлюбя.

И все, что ты напишешь, станет цельно

Пиши не для толпы, а для себя.

...Ну вот, мой друг, решивший стать поэтом,

давай, дерзай, забыв тоску и грусть.

Ведь ты просил помочь тебе советом?

Так заучи совет мой наизусть.

2000 год.

Ожидание чуда.

Когда я ждал любви несбыточной,

Влюблен в абстрактный идеал,

Я в комнате своей, как в пыточной,

Стихи томами сочинял.

Подростком неуравновешенным

Я бормотал, бродил, творил

И, будучи почти помешанным,

Со звездным небом говорил.

Бежал людей, бежал их мнения,

Болел, искал себя везде,

Всегда искал уединения

В садах, средь скал и на воде.

Я, выбором судьбы испуганный,

Жил в городишке небольшом

И - неустанно, сладко-путанно

Мечтал о будущем своем.

Вопросами измучен сложными,

Жизнь расчислял я на года...

О, всеми красками возможными

Переливался мир тогда!

Что мне судьбою уготовано?

Кем стану я? Где буду жить?

Какая, где она и кто она,

Кого мне суждено любить?

Прощай, жизнь маленькая, скромная,

Восторг и тайный страх в груди!

Да, что-то яркое, огромное,

Волшебное ждет впереди!

Ждет что-то необыкновенное!

Ждет самолеты, поезда,

Любовь, как чудо драгоценное,

Невиданные города!

...Где ж то волненье, упоение

картинами грядущих дней?

Я, что ли, стал обыкновеннее?

Кровь, что ли, стала холодней?

Да, да, теперь я стал циничнее,

Насмешливей, спокойней стал.

Мир стал понятней и привычнее,

Сбылось все то, чего я ждал.

Но, жизнь, прошу тебя смиренно я,

Опять огонь в меня вдохни

То ожидание блаженное

Чудес и странствий мне верни!

Чтоб я, пленен твоими сказками,

Вновь от восторга замирал,

Чтоб мир немыслимыми красками

Опять, как прежде, заиграл!

Чтоб чувство жизни настоящее

Совсем не умерло во мне

То, вдаль влекущее, пьянящее,

Чем полон воздух по весне!

1998 год.

Дневники.

Лет пятнадцать уже я веду дневники

С той поры, как впервые приехал в Москву.

Неустанно печатаю эти листки,

В них - события, люди, в них - все, чем живу.

До Москвы тоже было немало всего,

Что составило толстый особенный том.

Рад, что прошлое вовсе мое не мертво,

И горжусь каждым правильно прожитым днем.

А отец мой, увы, дневники свои сжег...

И Качалов-артист - целых два сундука!

Я, об этом узнав, испытал легкий шок:

Как сожгли? Поднялась как на это рука?

Смалодушничать очень и очень боюсь:

Да, грешил я немало - но кто без греха?

Не сожгу свою жизнь, буду сильным, клянусь!

Как стальной крестоносец Любви и Стиха.

1998-2003 гг.

Мой отец.

Мой отец, к сожаленью, покойный,

Замечательный был человек

Бард, похвал безусловно достойный,

Покоритель опаснейших рек.

На плотах он по рекам сплавлялся,

Прямо литрами пил самогон,

Семиструнке своей поклонялся

И любим был всем городом он.

Он рыбачил, сам делал иконы,

Собирал он монеты, значки,

Он облазил все горные склоны,

Делал слайды и вел дневники.

Он гордился успехами сына,

Тем, что Костя - поэт-маньерист;

Да и сам он, красавец-мужчина,

Был тотальный в душе гедонист.

Он на пенсию мог выйти рано,

Но не дожил... Как время бежит!